Фредерик Поттешер - Знаменитые судебные процессы

Идет третий день процесса. Злодеяния не ведающей жалости Ла Вуазен приводят судей в ужас. То, в чем сознается она сама, и то, что известно о ней, приоткрывает завесу над страшным неведомым миром. Теперь уже никто не сомневается: дело о ядах бросает тень даже на самых высокопоставленных особ.

После того как Бренвилье погибла под топором палача, полагали, что о этим уже покончено. Но оказалось, зло проникло гораздо глубже, распространилось шире, чем можно было себе представить. Сегодня по всему видно, что Ла Вуазен хотела бы очистить свою совесть. Но посмеет ли она рассказать все? Или ее придется подвергнуть чрезвычайному испытанию — допросу с применением пыток, допросу «второй степени»?

— Госпожа Монвуазен, вы принимали участие в черных мессах?

Вопрос задает председатель суда Бушера. Человек он вполне учтивый, делает все продуманно. Ла Вуазен утвердительно кивает головой. Да, она принимала участие в черных мессах. Этот окаянный дьявол Лесаж втянул ее в отправление кощунственных обрядов. Как проходили эти службы? Как? Два сбившихся с пути истинного священника, Даво и Мариетт, приходили иногда к ней и читали мессы на обнаженном животе девущки или женщины.

— А правда ли, что священник, как говорит Лесаж, во время служения мессы целовал срамные части тела женщины? — спрашивает председатель суда.

Ла Вуазен снова утвердительно кивает головой. Она признает все, чего от нее добиваются. Десятки, сотни сделанных абортов. Она обвиняет в этом и других женщин. Называет все новые и новые имена. Можно подумать, что в Париже живут одни только ведьмы да колдуньи: Трианон, Доде, Пети, Бержеро, Дюваль, Шэплен, Бельом. А еще Марре, Делапорт, Пеллеуье, Пулэн, Вотье. Все они незаконно делали аборты, занимались ворожбой, а главное, все они отравительницы.

Яды. Именно к этому и вел председатель суда. Как стало известно теперь, после признаний маркизы де Бренвилье, самые знатные дамы, не задумываясь, прибегают к ним для того, чтобы избавиться от мужа, от отца или неугодного любовника.

Дело Ла Вуазен началось два года назад. Однажды, еще в 1678 году, метр Перрен обедал у портного по имени Вигуре. На обеде была также некая Мари Босс, жизнерадостная, шумная женщина, которая похвалялась тем, что занимается колдовством и ворожбой… «О, это прекрасное дело! — уверяла она. — Л какая клиентура! Сплошь герцогини. Маркизы, князья да графы…» Жена хозяина дома госпожа Вигуре пыталась утихомирить болтливую гостью. Но та, опьянев, совсем распалилась и потеряла всякую осторожность. «Еще бы троих отравить, — вдруг заявила она, — и я сколочу приличное состояние, а тогда уж брошу это занятие!»

Адвокат ушам своим не поверил. На другой же день он рассказал все своему другу капитану Дегре — тому самому, который арестовал Бреивилье. Дегре тотчас же поставил в известность королевского судью по уголовным делам Ла Рени, и они вместе решили устроить ловушку неосторожной Мари Босс, К ней отправилась жена одного из гвардейцев, служащего в полку капитана Дегре. Она намекнула, что ей надоел муж. Этого достаточно. Колдунья тут же предложила продать ей порошок, который избавит ее от ненавистного супруга. Мари Босс задержали в тот момент, когда она опустила руку в мешочек за обещанным порошком, И конечно же, этот порошок оказался смертоносным.

Итак, Мари Босс арестовали, а вместе с ней и Ла Внгуре. Теперь аресты следуют за арестами, разоблачения за разоблачениями. Ла Рени удалось установить, что в расследуемом деле замешаны весьма высокопоставленные особы. Например, две племянницы Мазарини, мадам де Пулайон, жены некоторых судей, а также графиня Рурская, виконтесса де Полиньяк, мадам де Вивон, свояченица мадам де Монтеспан. И даже Расин, имя которого упоминается в связи с таинственной смертью его любовницы Дю Парк…

Король, которого подробно осведомили о ходе дела, предвидел, что может разразиться крупный скандал. Но поскольку случаи отравления происходили в самом близком, самом интимном его окружении, необходимо было нанести сильный и решительный удар. В марте 1679 года король отдал распоря-жение о создании «Огненной палаты».

В связи с арестом Ла Вуазен дело о ядах, как его теперь называют, принимает новый размах. На этот раз речь идет о самой преступной из всех попыток отравления; попытке отравить самого короля! Во всяком случае, именно это выясняется в результате первых же допросов, и прежде всего в ходе допроса Лесажа, чародея, шарлатана, алхимика и… отравителя.

Что же касается Ла Вуазен, то до сего времени она предпочитала на этот счет помалкивать. Быть может, она хочет кого-то выгородить? Или ожидает какой-то таинственной поддержки? А возможно, она просто-напросто боится? Трудно сказать. Эта маленькая упрямая женщина строит из себя дурочку. И ничего не хочет слушать.

— Приходилось ли вам носить порошки в Сен-Жермен или Версаль?

Ла Вуазен отвечает отрицательно, но тут же добавляет:

— Правда, один раз я принесла в Версаль приготовленный из крота порошок, который мне дал Лесаж. Для одной служанки, мечтавшей выйти замуж за своего хозяина.

Председатель суда взрывается. Да его не интересует приворотное зелье, он спрашивает о ядах. Ведь Лесаж совершенно определенно обвинил свою сообщницу. «Ла Вуазен, — заявил он, — носила шпанских мушек в Сен-Жермен, то есть ко двору, поскольку в это время в Сен-Жермене находился король».

Шпанская мушка. Растертая в порошок, она, как говорят, оказывает возбуждающее действие, но ведь ее можно использовать и в качестве яда. Причем яда сильнодействующего…

Лесаж идет еще дальше в своих обвинениях. Ла Вуазен богата, очень богата. Совсем немного, и ее состояние достигло бы ста тысяч экю. Скопив капитал, она намеревалась уехать из королевства.

Кто же платил Ла Вуазен и за что? Об этом она молчит. Глядя на нее, трудно даже представить себе, что эта мегера — богатая женщина, жившая на широкую ногу.

За высокими стенами особняка в Вильнёв-сюр-Гравуа близ предместья Сен-Дени у Ла Вуазен собирались сливки аристократического общества. Здесь она вещала свои пророчества, гадала, ворожила. Гостей хозяйка принимала в роскошном, шитом золотом платье, которое обошлось ей в полторы тысячи ливров. Целое состояние! Л любовников ее просто не счесть: тут и графы, и виконты, и обыкновенные мужланы. Даже парижский палач Андре Гийом, тот самый, что казнил Бренвилье, был удостоен ее благосклонного внимания. От бывшего великолепия, от роскошной и распутной жизни теперь ничего не осталось. Перед судьями — маленькая, невзрачная женщина, которую ожидает страшная смерть.

Председатель суда продолжает. Так была ли nредпринята попытка отравить короля: да или нет' ' Конечно, вопрос этот прямо не ставится, но ни у кого не вызывает сомнения: именно это и хочет узнать судья, когда он расспрашивает о небезызвестном прошении, составляющем основной пункт обвинения.