Сергей Романовский - От каждого – по таланту, каждому – по судьбе

Г. Ягоде Горький пишет, что «очень хотелось ехать в Москву на суд, посмотреть на раздавленных негодяев».

По материалам этого и других процессов Горький даже написал пьесу «Сомов и другие». Сталин распорядился, и Ягода присылал нашему «пролетарскому гуманисту» «тепленькие» материалы, только что пытками выбитые из подсудимых.

К крестьянству, старейшему заклятому врагу Горького, теперь добавилась интеллигенция. Он, правда, ее всегда не терпел. Сейчас же мог проявить свои чувства без стеснения. Гуманизм для него, писателя, перестал быть общечеловеческим. Он стал классовым. Одним словом, с возвращением в СССР Горький внезапно как бы поглупел.

Интеллигенцию он стал воспринимать только как «классово-го врага народа». Если вдуматься, то это почти фашизм, ибо отношение на классовом уровне ничуть не лучше, чем на расовом или национальном. Но, впрочем, это не только горьковский грех, это идеология большевизма.

Л. Спиридонова пишет: «Слова “вредитель” и “враг” Горький услышал сразу же по приезде в Москву. Классовый враг в деревне, вредитель на производстве, экономический саботаж во всех сферах народного хозяйства. Советские газеты сообщали, что органами ОГПУ раскрыт контрреволюционный заговор инженеров и спецов в Донбассе. 55 человек обвинили в сотрудничестве с иностранной разведкой, подрывных акциях, организации саботажа. Можно ли упрекать Горького, что он поверил в это, если правда о сфабрикованных ОГПУ процессах “вредителей” раскрылась лишь через 50 лет после его смерти?»

Наивный вопрос. Конечно, можно. Люди его ума и осведомленности в это не верили уже тогда. Достаточно почитать дневники В. Вернадского, М. Пришвина, вспомнить творчество А. Ахматовой, О. Мандельштама и А. Платонова. А ведь все они знали меньше, чем Горький. Но они наблюдали, анализировали, а он лишь вытирал платком слезы умиления, когда ему говорили о заботе «органов» о своих подопечных воспитанниках.

Дело еще в том, что в 30-х годах Горький окончательно перестал быть художником, а потому, утратив писательскую совестливость, он взамен подцепил профессиональное заболевание партийного пропагандиста – ненависть ко всем, на кого указывал хозяйский перст.

Под впечатлением присланных ему материалов следствия по делу Промпартии Горький пишет свою печально известную статью «Если враг не сдается – его уничтожают». Ее напечатали «Правда» и «Известия» 15 ноября 1930 г., т.е. за десять дней до начала процесса!

Вот краткая выдержка из нее: «Внутри страны против нас хитрейшие враги организуют пищевой голод, кулаки терроризируют крестьян-коллективистов убийствами, поджогами… – против нас всё, что отжило свои сроки, отведенные ему историей, и это дает нам право считать себя все еще в состоянии гражданской войны. Отсюда следует естественный вывод: если враг не сдается – его истребляют».

Если продолжить цитирование этой статьи (не очень, правда, хотелось бы), то станет прозрачно ясно: «враг» для Горького – это русская интеллигенция. Он сдался сам и его искренне возмущало, что сдались не все, что еще остались люди со своими суждениями.

Уже в 1929 г. можно было утверждать безошибочно: Горький «поплыл» в социализм вместе со всеми, он уже не выбирал направление, а сплавлялся по течению. И ликовал (искренне, не поддельно!) по поводу разоблачения вредителей на транспорте, он радовался «Шахтинскому делу» и «Делу Пищевого треста», разоблачению «Инженерного центра», лютовал из-за мягкотелости прокуратуры на процессах Промпартии и Трудовой крестьянской партии. Он писал Р. Роллану о ситуации в стране: «Враг, против которого борются и необходимо бороться, – интеллигенция, стремящаяся реставрировать буржуазный строй, и зажиточное крестьянство, которое, защищая частное мелкое хозяйство… вредит делу коллективизации, прибегая к террору, к убийствам коллективистов… На войне – убивают».

Не стоит забывать: так рассуждает писатель с мировым именем, к голосу которого продолжали прислушиваться во многих странах. Но Р. Роллан не мог поверить и не поверил Горькому, что русские историки – академики С.Ф. Платонов, Е.В. Тарле, М.К. Любавский и Н.П. Лихачев, арестованные по так называемому «Академическому делу», в 1930 г. мечтают о «фашистской» (?! – С.Р. ) реставрации. Даже комментировать этот бессвязный «поток сознания» нет желания.

Чтобы познакомиться с общественно-политическими взглядами писателя, достаточно просмотреть его публицистические статьи тех лет. Они стали появляться в центральных газетах сразу же после первого визита Горького в СССР. Если попытаться дать оценку этим статьям, то можно сказать определенно: в ярости, желчи и озлобленности, как в серной кислоте, растворялись остатки художественного дарования Горького. Ибо статьи Горького, помимо прочего, были просто скучными и даже примитивными. Такое впечатление, что писал все эти грубые пасквили кто-то далеко не из самых даровитых партийных журналистов, а Горький лишь подписывал их, не читая.

Из публицистики Горького 30-х годов следует однозначно, что интеллигенция вредна советской власти, да и не нужна ей, ибо прогнившую насквозь интеллигенцию заменит большевистская партия. Этот вывод иначе, как глупостью, назвать невозможно.

Такую «стопроцентную эссенцию тоталитаристской идеологии» нынче не может выдержать никакой, «даже самый притерпевшийся желудок». Поэтому и не переиздают публицистику Горького. Так считает Б. Парамонов, а я думаю, что есть еще одна причина, – жалко потерять Горького для русской культуры.

Большая часть газетных статей Горького 30-х годов еще и совершенно бессодержательна, пересказать их «сюжет» невозможно. Это касается его писаний про армию, «рожденную Октябрем», про «займ индустриализации» и еще многих и многих других.

В статье «Пролетарский гуманизм» Горький уверенно говорит о предательстве «буржуазной интеллигенции» (своей, своей – советской!), она, мол, наглеет синхронно с ростом фашизма. Таким «обобщениям» мог бы и А.Я. Вышинский позавидовать.

А как прикажете относиться к этому выводу пролетарского писателя-гуманиста: «Под охраной поджарых волков из ГПУ коровы и овцы будут успешнее нагуливать вес!» Какие это «коровы и овцы»? Да все та же интеллигенция, не нагулявшая еще социалистического жирка.

В третий раз Горький посетил СССР в 1931 г. Сталин дал ему понять: пора кончать гастроли, надо перебираться окончательно. Писателю выделили под жилье роскошный особняк в самом центре Москвы (дом Рябушинского), дачу в Горках за трехметровым кирпичным забором. Одним словом, всё, что положено подлинно пролетарскому писателю.

По просьбе Председателя ОГПУ Г. Ягоды Горький в 1931 г. вошел в более тесное соприкосновение с лидерами РАПП, чтобы «обнажить» их перед органами. Горький задание принял. Тем более, что Л. Авербаха терпеть не мог.