Василий Кокорев - Экономические провалы

Пойдемте мыслями на север, в глушь, в северные уезды Вологодской губернии, там вы увидите чудо: замков нет, все амбары и кладовые притворены только дверью и завязаны веревочкой, чтобы скотина не вошла; все стережет значение древнего русского слова: "Да будет стыдно вору". Сила этого слова резко проявляется в Архангельской губернии: тамошние крестьяне продают оленьи шкуры галичанам, отдают их без денег, которые должны заплатить покупщики на будущий год, по продаже оленьих шкур, и полученные ими расписки, при прощании с купцами, отдают им же, говоря: берега у себя, чтоб тебе знать, сколько надо привезти денег, - и ни разу не было случая неисправного платежа, несмотря на то что доверие не оформлено ни гербовой бумагой, ни маклерской книгой. Что же скрепляет дело с той и другой стороны? Опять древняя пословица: малое неправедное большое праведное измещет.

Слыхали ли вы про Никольского купца Грибанова, которому со всего Никольского уезда (Вологодской губернии) свозят крестьяне свои хлебные избытки в его амбары, не говоря о цене и даже не требуя иногда денег? Он им платит их по продаже хлеба в Архангельске; так дело ведется слишком пятьдесят лет; значит, все довольны.

Есть еще в Шадринске, Пермской губернии, купец Фетисов, которому с пяти уездов: Шадринского, Ялуторовского, Камышловского, Челябинского и Ирбитского продают богатые крестьяне хлеб и сало, предоставляя определить цену ему самому, по продаже этих продуктов; а следующие за них деньги оставляют у него, говоря: храни у себя дома, целее будут; но только запиши в книгу, сколько ты мне должен.

Много есть Грибановых и Фетисовых! Стоит только поискать, найдутся в каждом уезде своего объема подобные люди.

Недаром же русский человек при слухах об обширных, всеядных злоупотреблениях говорит: все же есть еще добрые и честные люди! Ведь держится же кем-нибудь белый свет!

А видели ли вы, как русский крестьянин сушит рожь в печи, потому что овин еще не готов и дрова для него не запасены, а ему пришел срок отдать соседу занятый мешок ржи?

Но вот венец духовного мужества русского человека, это сцены, бывающие в губерниях Псковской и Белорусских во время голода. Посмотрите, с какой безропотностью начинают смешивать ржаную муку с сушеными древесными листьями и корою для печения хлебов! Непитательная и вредная пища, увеличиваясь день ото дня, производит различные болезни худосочия: лица вянут, желтеют, кожа присыхает к костям, ветер качает людей. Наконец, и смешанного хлеба недостает: выходят из домов за подаянием и заработком: отец оставляет детей, не надеясь их более увидеть. Дети судорожно хватают его иссохшими ручонками за лохмотья одежды и лепечут: тятя, хлеба, хлеба! Ох, жжет, сосет сердце...

Но все это явления грустные, не проявляющие в себе никакой удали. Тут удали нет не потому, что ее не было в природе русского человека, а потому, что он совершенно потерял привычку выказывать ее в деле общих интересов. Но вот и другая сторона, представляющая эту удаль, в простой частной деятельности.

Поезжайте на берега Северной Двины, Волги, Камы и т. д. и посмотрите удаль русского человека осенью, когда река только что замерзла или когда она наполнена взломанным льдом; там вы увидите, как через нее идут и едут русские люди.

Ступайте на пороги Боровицкие и Днепровские и посмотрите, как русский лоцман, нигде и ничему не учившийся, проводит барки; полюбуйтесь, как ветер развевает его волосы на голове и бороде.

Слов не слышно - он машет руками, и это маханье понимают все, по его словам бегают и действуют; а барки летят в пене водяной волны между каменными утесами.

Побывайте при знаменитом сплаве барок в вершинах рек Чусовой и Белой, по коим все богатства, добываемые из недр Урала, сплавляются посредством искусственно накопленной воды в каждогодно устраиваемых водяных хранилищах. Сперва запирают воду в нескольких местах, потом нагружают барки почти на сухой земле, и когда нагрузка окончена, то приказчики горных заводов сходятся в одно место и начинают смекать: когда и какое хранилище воды отпереть, сколько от него поплывет барок, когда истощится вода, и где должна нагнать барки новая волна из другого хранилища, какие она по дороге снимет с берега барки, кому и где быть при крутых изгибах реки, где причалить, где отчалить, где поворот, где хватка, что кому делать утром, в полдень, ночью; кому и чем распоряжаться; как вести барки так, чтобы не столкнулись одна с другой, и что предпринять в случае нечаянной неудачи; наконец, обсудив все, расходятся по определенным местам, и в назначенный день начинается исполнение всего того, что придумано общим практическим умом и советом; каждый стремится быть исправным. Беда ошибиться: стыдно будет домой глаза показать; мир заест, все будут пальцами указывать; а дело трудное: надо выйти из безводной реки, по местному выражению, завалом воды. Наступает день открытия сплава: отпирается сперва первое водохранилище и снимает ближайшие к нему барки; несет, вертит, крутит; - что за суматоха бывает на берегах и барках, которые летят по 20 верст в час! Невозможно описать кипучести тогдашней деятельности: крик людей, шум воды, знаки шестами, руками, глазами; все действует, все силы напряжены к одному делу: как бы поскорее передать в матушку Россию сокровища Уральского хребта. И эта передача происходит всегда исправно, несмотря на то что нет ни шлюзов, ни водяных застав, ни инженеров; все делает одно русское проворство и удаль; еще ни разу не было случая, чтобы Сибирский караван не выплыл в Каму.

Подобная отвага и смелость бывает при сплаве бревен в С.-Петербург по рекам Олонецкой губернии. Бревна плывут не плотами, а вроссыпь; на круглой поверхности плывущих и вертящихся бревен стоят люди, поддерживая равновесие руками, чтобы не упасть в воду, и в то же время направляя баграми ход всех плывущих бревен, так чтобы они не могли где-нибудь сгрудиться. Бревна проплывают через мельничные плотины, в растворенные шлюзы, где вода от стеснения образует водопад. Тут бревно идет передним концом вниз, и стоящий на нем человек погружается по пояс в воду; потом потонувший конец выскакивает стремительно вверх и человек с ним, держась на бревне единственною способностью не терять духа. Прибавьте к тому, что сплав делается в апреле месяце, вслед за льдом, когда ноги нельзя обмочить, не схвативши простуды, а крепкая русская натура, привыкшая оттерпливаться от всего, переносит влияние холода, не подвергаясь простуде.

Посмотрите в ветлужских и вятских лесах, как расставляются ульи на высоте 15 сажень от земли, на деревьях, не имеющих сучьев, как вынимают из них мед без всяких подмостков. Вышина ужасная! Надобно сильно загнуть голову назад, чтобы видеть, что делают на деревьях давние подражатели смелости Телушкина, влезавшего без подмосток на шпиц Петропавловского собора. Интересна также игра Уральских казаков, которая ставит ни во что все европейские удалые игры.