Томас де Ваал - Черный сад. Армения и Азербайджан между миром и войной

Чтобы пережить унизительное изгнание из родного дома, требуется недюжинная сила характера. В лагере С-3 в окрестностях Саатлы я встретил человека, обладающего такой силой. Я искал кого-нибудь, кто мог бы сказать мне нечто, не похожее на те стандартные ответы и чужие мысли, которых я наслушался от других. Учитель азербайджанского языка и литературы Габиль имел собственное мнение. Ему, высокому мужчине с угольно-черными бровями и щетинистым подбородком, было тесно в хижине из тростника и валунов, в которой он обитал вместе с женой.

Габиль снаружи утеплил стены старыми газетами, одеялами и мешками. Все пространство "гостиной" занимали керосиновая печурка, ковер, телевизор, на котором лежал венок из искусственных роз, и книжный шкаф. Жена Габиля Аджият, обрадовавшись появлению в доме гостя, пожарила нам яичницу и принесла блюдо с сухофруктами. Они приехали сюда из поселка Юхары-Абдурахманлы Физулинского района, расположенного в предгорьях южнее Нагорного Карабаха. По словам Габиля, из окон их двухэтажного дома на холме открывался вид на двадцать километров: "А здесь такое ощущение, что живешь в колодце или в яме. Ничего вокруг не видно". Он тосковал по своему саду, где росли гранаты, айва, орехи, вишни, яблоки и шелковица. "Когда мой старший сын женился, он заснял на видеопленку наш дом и сад, – вспоминал Габил. – Моя семья видела этот фильм три или четыре раза. А я не могу смотреть, потому что я своими руками построил этот дом и вырастил этот сад".

Жизнь Габиля омрачена двумя войнами. В Великую Отечественную его отец воевал в Крыму, где пропал без вести. Его мать была вынуждена одна растить четверых сыновей в ужасающей нищете. В семье вечно не хватало хлеба, и им приходилось воровать колоски с полей. У детей не было обуви, и они ходили в школу босыми. Габиль вспомнил, как люди носили одежду, сшитую из марли. "Тогда еще хуже было", – вздохнул он.

После войны Габиль и его братья добросовестно отучились и устроились на хорошую работу. Он сам стал школьным учителем и уже собирался выйти на пенсию, когда началась война из-за Нагорного Карабаха. Они быстро лишились всего, что сумели заработать за всю свою жизнь. В середине августа 1993 года, в условиях наступившего в Азербайджане политической хаоса, когда второй президент страны Абульфаз Эльчибей ушел со своего поста, а Гейдар Алиев еще не стал президентом, армянские войска в результате молниеносного наступления вторглись в Физулинский район. Азербайджанская армия просто бросила Юхары-Абдурахманлы, и многие жители поселка не успели убежать. Армянские солдаты, сказал Габиль, хладнокровно убили двенадцать ни в чем не повинных сельчан и сожгли поселок. "Через месяц один наш сосед вернулся после обмена пленными, – продолжал он, – и рассказал, что весь поселок сожгли. Уцелело только три дома".

Я спросил его о будущем. "Мне уже 66. Как же мне не печалиться, если я не знаю, что с нами будет дальше!" – хриплым басом сказал он, скорее с обреченностью, чем с отчаяньем. Он твердо повторял, что не испытывает к армянам злобы – разве что глубокое сожаление. У него, школьного учителя, было немало коллег-армян. "Многие годы мы жили с армянами душа в душу", – сказал Габиль, который много ездил по Нагорному Карабаху и имел немало друзей в Степанакерте. И, поразмыслив, добавил: "Это все ужасно, просто ужасно. Мне стыдно – и за них и за нас".

Изменения на карте военных действий в Нагорном Карабахе навсегда меняли судьбы людей. Поздним летом 1993 года, армяне взяли Физулинский район. В январе 1994 года азербайджанцы развернули контрнаступление и отбили две трети территории района. К несчастью для Габиля, наступление выдохлось буквально за несколько километров до его родной деревни, и его дом так и остался за линией фронта, у армян.

Спустя несколько дней после встречи с Габилем я побывал в отвоеванных местностях Физулинского района. По ним можно судить о том. с какими огромными проблемами столкнется Азербайджан, если ему суждено будет когда-нибудь вернуть себе все "оккупированные территории". За три месяца оккупации армяне превратили весь этот регион в пустыню. Равнинный пейзаж, испещренный руинами, напоминал поле боя времен Первой мировой войны. То там, то здесь на глаза попадались по-средиземноморски яркие пятна восстановленных домов, выкрашенных на манер итальянских вилл розовой краской. Используя деньги Всемирного банка и ООН, азербайджанцы отстроили разрушенные дома, но создавалось впечатление, что восстановительные работы только начинаются.

Железнодорожный разъезд в Горадизе был уничтожен. Уцелевшему составу некуда было ехать по рельсам, тянувшимся на запад, в сторону Нахичевани и Армении. Азербайджанская районная администрация разместила своих сотрудников в здании бывшего управления мелиорации. "Всюду были проблемы, – вспоминал Магеррам Назаров, вернувшийся сюда в 1994 году – Все было сожжено. В домах не было ни дверей, ни крыш. Кушать тоже было нечего". По его мнению, люди вернулись сюда слишком быстро. Работы для них не было, и несколько человек подорвались на минах – так что большинство были вынуждены возвратиться в лагеря беженцев. "Это было жизненным уроком, – сказал Назаров, – если мы освободим другие территории, мы постараемся не дать населению вернуться, пока не будут созданы нормальные условия".

Как рассказали мне в Баку, с 1996 года было восстановлено в общей сложности около полутора тысяч домов, на что ушло около 6 миллионов долларов, причем размах коррупции был настолько велик, что часть денег вообще не дошла до Физулинского района. А ведь это лишь малая доля той огромной территории площадью 7 тысяч квадратных километров которую захватили армяне. Для Габиля и его товарищей по несчастью это был дурной знак. Даже если после заключения мирного соглашения они смогут вернуться в свои дома, на этом их мытарства не закончатся.

В двух километрах от линии фронта чета стариков сидела перед своим кое-как сколоченным домиком, в окружении коробок от гуманитарной помощи. Пустые желтые и белые мешки из-под риса и муки из Дубаи, Таиланда и Соединенных Штатов покрывали стены их недавно отремонтированного дома. Из садика доносилась какофония собачьего лая и куриного кудахтанья.

Курбан и Сайят Абиловы, прежде чем вернуться сюда, провели два года в лагерях Саатлы. Они рассказали, что все их восемь детей теперь живут в Баку. Старики едва сводили концы с концами – но с куда большим оптимизмом относились к своему положению, чем многие в лагерях беженцев. Старуха вскочила и побежала отгонять бычка от дерева, по пути шуганув цыплят с крыльца, а ее муж продолжал сыпать шутками и все рассказывал, рассказывалї Казалось, у этих стариков был один бесценный ресурс – и это их роднило с ребятишками из "Детской республики" в Сабирабаде – вера в будущее. Сотни тысяч бездомных азербайджанцев скорее склонны перепоручать заботу о своем будущем воле Всевышнего.