Г. Польской - Тайны Монетного двора. Очерки истории фальшивомонетничества с древнейших времен и до наших дней

Любопытно, что уже на этой стадии правительство опасалось наплыва из-за рубежа фальшивых ассигнаций. Как пишет А. И. Юхт в своей книге «Русские деньги от Петра Великого до Александра I», изготовление подделок не составляло особого труда из-за простоты этих ассигнаций. Именно поэтому вывоз их за рубеж и ввоз их обратно был категорически запрещен. Однако запрет этот не всегда действовал. В октябре 1780 года императрица Екатерина II вновь подтвердила это запрещение.

В самой же России появление поддельных ассигнаций было делом обычным. Напрасно Сенат требовал от всех властей, чтобы они употребили «всемерное старание к открытию сочинителей фальшивых ассигнаций», а также установили «бдительный присмотр за теми, у кого окажутся такие деньги». Одновременно все расследования о подделках рекомендовалось проводить «без всяких разглашений», чтобы не давать повода «к подрыву кредита» к подлинным ассигнациям.

Все увеличивающееся число поддельных ассигнаций побудило правительство изменить их внешний вид и выпустить новые. Указом 16 марта 1786 года был начат обмен старых ассигнаций на новые. Они выпускались 100, 50 и 25-рублевого достоинства на белой бумаге нового сорта с «штемпелями прежнего изображения». В отличие от старых на новых имелись не четыре, а три подписи: советника правления банков, банковского директора и кассира. Однако, если верить Ф. Ф. Вигелю, опубликовавшему свои «Воспоминания» в Москве в 1864 году (том 2, часть 3), уже готовые ассигнации подписывали от руки не советники и директора банков, а молодые чиновники, подписи которых были особо заковыристые. Вся их «работа» только в том и заключалась, что подписывать ассигнации…

Старые ассигнации, вымененные на новые, сжигались на площади перед Сенатом публично. Однако и новые просуществовали недолго — вплоть до 1818 года. На то были веские причины.

…Шел 1811 год. Многие события того далекого времени волновали парижан. И среди них знаменитое «дело о нечистой силе».

Уже не один раз жители французской столицы обращали внимание на полуразрушенный домик, стоящий на пустыре, в стороне от Монпарнаса. Каждую ночь чуть ли не до самого утра в его запыленных окнах горел дрожащий свет, мелькали чьи-то тени; доносился таинственный шум. «Нечистая сила, не иначе, завелась в нашем городе», — говорили суеверные люди, с опаской обходя стороной зловещий дом. Кому-то пришла в голову мысль сообщить об этой «нечистой силе» в полицию. И что вы думаете? Все оказалось правильным. Дела там были действительно нечистые — печатали фальшивые деньги. И сила была налицо: ее в полной мере испытали на себе префект столичной полиции и его не в меру старательные подчиненные. В этом доме по прямому указанию императора Наполеона Бонапарта (и под руководством родственника личного секретаря Наполеона) печатались фальшивые русские ассигнации, с помощью которых Наполеон хотел нанести дополнительный удар по России в предстоящем году — на этот раз по ее экономике. Впрочем, рублями дело не ограничивалось — монетный двор Наполеона печатал и австрийские бумажные деньги. С их помощью, как в Австрии, так и в России изымались впоследствии огромные ценности. Россия от этой диверсии пострадала особенно сильно.

Поддельные ассигнации, чаще всего достоинством в 25 рублей, реже — в 50, были широко распространены в России во время похода французов в 1812 году, но долго в обороте не находились: в них легко обнаружили грубые опечатки. Вместо слов «государственная ассигнация» было напечатано «государственная ассигнация». В некоторых экземплярах встречалось слово «холячей» вместо «ходячей». Подпись на подлинных ассигнациях сделана чернилами, и от этого заметна некоторая ее расплывчатость, в то время как на французских фальшивках подпись выполнена литографским способом и видна очень четко. Но за исключением этих нелепостей, следует признать, что поддельные ассигнации выполнены были настолько тщательно и на такой отличной бумаге, что не должны были бы вызывать подозрения. Кстати, из-за хорошего качества бумаги они лучше сохранились и поэтому дошли до нас куда в большем количестве, чем подлинные деньги.

Кроме опечаток французские рубли легко отличить от подлинных и по другим признакам. Прежде всего — по подписям чиновников. На наших рублях подпись подлинная, сделанная пером и тушью, поэтому она со временем немного выцветает и приобретает коричневатый оттенок. На французских же рублях подписи чиновников выгравированы на меди и печатаются черной типографской краской, как и все изображение ассигнации, поэтому, во-первых, не выцветают и, во-вторых, выполнены очень четко.

Затем одним из основных признаков при определении подлинности бумажных денежных знаков всегда являлись особенности бумаги. Русские ассигнации печатались просто на бумаге высшего по тому времени качества, делавшейся в 1786–1818 годах на казенной Царскосельской бумажной мельнице. Далее, водяные знаки (надпись «Любовь к отечеству», «Действует к пользе оного» и «государственная казна», номинал прописью и изображение гербов четырех царств по углам) также не являлись гарантами подлинности бумаги. Более того, французские «рубли» отличались более четкой филигранью (водяными знаками).

Интересно, что типографию, печатавшую рубли, Наполеон впоследствии возил с собой в обозе, и она почти не прекращала работу.

Рис. 8, 9. На верхнем снимке деталь подлинной 25-рублевой ассигнации, на нижнем — наполеоновская банкнота того же номинала. Она сохранилась лучше, так как не находилась долго в обращении. На ней хорошо видна нелепая ошибка французских мастеров: вместо «ходячею монетою» у них получилась: «холячею монетою».

лившееся здание у Преображенского кладбища в Москве. Правда, здесь она функционировала не очень долго: русские быстро погнали обратно полчища Наполеона. По свидетельству известного русского ученого профессора М.Боголепова, это был своего рода филиал. Основной же «монетный двор», печатавший русские деньги, размещался в Варшаве.

Однако изучение различных исторических источников позволило установить, что на самом деле было, по-видимому, два филиала Варшавского «монетного двора». В частности, в февральском выпуске журнала «Русская старина» за 1902 год опубликованы воспоминания К. Мартенса «Из записок старого офицера». Он принимал активное участие в Отечественной войне 1812 года и вошел в брошенную французами Москву. «Проезжая по улицам второй столицы России, — писал К. Мартене, — в одном из полуобгоревших домов мы нашли вполне благоустроенную фабрику фальшивых денег и все для этого: нужные машины и инструменты, массу готовых ассигнаций. Они были сделаны так искусно, что почти не было возможности отличить их от настоящих».