Г. Польской - Тайны Монетного двора. Очерки истории фальшивомонетничества с древнейших времен и до наших дней

Его молодая жена-француженка не долго горевала. Через несколько дней после похорон так нелепо погибшего мужа она появилась в Москве и вскоре — в 1771 году — сочеталась законным браком с неким Пьером Туайли. Правда, через год он отдал богу душу, но смазливая вдова и в этом случае не очень убивалась. Офицер Шампаньоло — француз на русской службе — не мог остаться безразличным к судьбе своей весьма симпатичной соотечественницы и, не дождавшись окончания траура, повел невесту под венец. Затем Шампаньоло ушел в отставку и вместе с супругой переехал в Петербург, где стал содержателем меблированных комнат. На этом кончается их официальная биография и начинается тайная.

Дважды госпожа Шампаньоло ездила в Голландию «на отдых». Вскоре, правда, петербургские власти получили секретное уведомление от «доброжелателя России», из которого узнали, что госпожа Шампаньоло, прибыв в Гаагу, совсем не отдыхала. Наоборот, она быстро нащупала связь с бандой международных фальшивомонетчиков и занялась согласованием весьма щекотливых вопросов, связанных с изготовлением русских фальшивых ассигнаций.

За квартирой Шампаньоло в Петербурге был установлен негласный надзор, с прислугой и всем обслуживающим персоналом «по душам» побеседовали. Удалось установить, что в ближайшее время из Голландии в адрес семьи Шампаньло должна прийти какая-то важная посылка. Но что в ней, никто толком не знал.

В это же время в Министерство иностранных дел доставили срочное донесение из Гааги от посла России князя Д.А.Голицына. В нем он сообщал, что, по имеющимся у него сведениям, в Голландии уже налажено производство фальшивых русских банкнот. Посол далее писал, что, как он полагает, это не политическая диверсия со стороны правительства Голландии, а результат деятельности банды международных фальшивомонетчиков, с которыми и установила контакт госпожа Шампаньоло во время своей первой поездки за границу полтора года тому назад. В достоверности своей информации посол просил не сомневаться, так как ему удалось организовать тайную встречу с тем гравером, который изготовлял клише для печатания русских денег. При этом он намекнул на то, что гравер развязал язык только после того, как получил от него, посла, порядочную сумму настоящих денег.

Вот почему, когда 13 октября 1776 года к причалу петербургского порта подошел белоснежный парусник из Гааги, на пристани его уже ожидали представители властей. Среди документов, на разнообразный груз, размещенный в трюмах корабля, были и четыре извещения о посылках на имя госпожи Шампаньоло. В документах указывалось, что посылки из Гааги содержат кружева. После краткого совещания представители петербургских властей решили вскрыть при свидетелях эти четыре посылки. Как и следовало ожидать, в них оказались не кружева, а аккуратно перевязанные пачки фальшивых русских ассигнаций на общую сумму свыше 12 миллионов рублей — деньги по тем временам колоссальные. Их, конечно, изъяли, составили акт, который подписали и свидетели. В посылки вместо денег положили старую бумагу, и все аккуратно зашили. Зачем они это сделали — непонятно. Ведь в результате исчезла главная улика против госпожи Шампаньоло.

Впрочем, так или иначе, фальшивомонетчицу арестовали, и вскоре она предстала перед генерал-прокурором князем А.А.Вяземским, который сам тщательным образом допрашивал ее — не замешано ли в этом грязном деле правительство Голландии или какого-либо иного государства. Госпожа Шампаньоло категорически отрицала подобные предположения. Престарелый генерал-прокурор не случайно напирал на возможное участие в изготовлении фальшивых денег правительств других стран. Примеров тому имелось множество.

Поскольку опасения Вяземского не оправдались, было принято решение выслать за пределы России госпожу Шампаньоло, ее мать и брата. На другой день после допроса, 17 октября, на том же красавце-корабле, который привез почту, они покинули страну.

История нашей Родины знает множество примеров того, как из-за рубежа пересылались в Россию фальшивые ассигнации. Но не всегда это заканчивалось столь безобидно, как авантюра госпожи Шампаньоло.

И. А. Никотин, чиновник по особым поручениям при генерал-губернаторе В.В.Назимове, правившем в середине прошлого века в Северо-Западном крае, в своих воспоминаниях, опубликованных в журнале «Русская старина» в феврале 1902 года, писал: «Ни одна из местностей России, как мне кажется, не может поспорить с местным краем по фабрикации и торговле фальшивыми кредитными билетами. На мою долю выпало до 15 следствий по данному предмету, да это и немудрено.». Напомним — положение страны после Крымской войны было катастрофическим, как отмечал И. А.Никотин, «торговля фальшивками шла бойко». Но, если верить автору воспоминаний, все эти кустарные «монетные дворы» не шли ни в какое сравнение с продукцией, которая поступала из-за границы на одну суконную фабрику.

11 сентября 1859 года И.А.Никотин был приглашен к генерал-губернатору на секретную аудиенцию. Назимов ознакомил его с письмом, которое пришло из Петербурга. В нем сообщалось, что, по имеющимся сведениям, во вверенном Назимову крае появились исключительно хорошо изготовленные фальшивые ассигнации 10-рублевого достоинства. Один такой кредитный билет прилагался к письму.

Назимов и его собеседник долго рассматривали банкноту, но ничего подозрительного не обнаружили. Все было на месте. Тем не менее, предстояло искать тот источник, который засорял фальшивками финансовые каналы страны.

Задача сложная, но чиновник по особым поручениям не терял надежды ее разрешить. Во-первых, установил связь с людьми, которые в той или иной степени оказались в прошлом замешанными в фальшивомонетничестве. И во-вторых, отдал приказание всем почтмейстерам края установить, кто ведет переписку с заграницей, получает посылки из-за рубежа.

Результат не замедлил сказаться. Уездный исправник Фогель, специализировавшийся на борьбе с фальшивомонетничеством, доложил Никотину, что «кое-кто» указал ему на бельгийского подданного Сиэса, директора Крайщанской суконной фабрики, расположенной в Вилейском уезде Виленской области. Фамилия этого господина оказалась и в сводной ведомости, где были перечислены лица, имеющие почтовую связь с заграницей. Правда, как директор суконной фабрики он мог вести переписку и даже получать товар из-за границы, но в этом случае посылки должны были превышать своим весом десятки пудов. А они весили самое большое полпуда…

За корреспонденцией Сиэса стали следить, но, как назло, никаких посылок он в это время не получал. И когда Никотин начал уже колебаться, правильный ли путь он избрал, неожиданно пришло анонимное письмо. Его автор сообщал, что на имя Сиэса из Бельгии приходили посылки с фальшивыми 10-рублевками, но без номеров! Сиэс же с помощью специально изготовленного штампа допечатывал на кредитных билетах те номера, которые стояли на банкнотах, находящихся сейчас в обращении. И делал это настолько ловко, что никакого сомнения в их подлинности не возникало.