Михаил Ходорковский - Человек с рублём

У народа нужда в богачах. Мы были бы никудышными бизнесменами, если бы не просчитывали конечный результат каждого своего шага. Думается, несколько неинтеллигентно, неприлично выплескивать эмоции, не поняв, откуда растут ноги. Как же трудно, оказывается, понять элементарную истину: чем больше мы, предприниматели, заботимся о росте своих доходов, тем выгоднее это рядовому человеку. Народ богатеет богатыми. Из нищего плохой работник Нам, бизнесменам, невыгодно плодить нищету, мы кровно заинтересованы в повышении благосостояния тех, кто работает с нами и на нас.

Богатство – это и профессионализм. По причине бедности мы увеличиваем число собственных потерь. Только приоткрыли шлюзы – ТУДА ринулась и интеллектуальная элита, вслед полетели камни обвинений в отсутствии патриотизма, предательстве национальных интересов и т. п. – по этой-то части мы преуспели, как преуспели и в другом – предельно наплевательском отношении к таланту, даже к гениям. Традиция эта идет от Ленина, поспешившего избавиться от самой мыслящей части интеллигенции, усовершенствована Сталиным, создателем так называемых «шарашек» – тюрем, в которых работали зеки – ученые, конструкторы, изобретатели.

Через «шарашку» – одну из них описал А. И. Солженицын – прошли авиаконструктор Поликарпов, академик Королев, создатели атомной бомбы... «Шарашки» были структурой, по творческому потенциалу если не превосходящей, то равной Академии наук. Не будь у того же Королева тюремной эпопеи, на сколько же увеличилась бы от него отдача, как и от многих тысяч попавших в клетку по всяким вздорным поводам, если даже созданное ими в клетке оказалось сильнее и надежнее того, что проектировали лучшие умы Гитлера. Бесхозное отношение к таланту продолжалось и в послесталинское время: через мордовские лагеря прошел всемирно известный физик Ю. Орлов, отстранили от науки гениального А. Сахарова, чью себестоимость Запад определял тысячами миллиардов долларов. Зато мы-то, нищие, швырялись такими суммами! Да за одно это преступление перед человечеством – гений достояние общечеловеческое – те, кто это санкционировал, заслуживали скамьи подсудимых.

Можно, конечно, петь «Надо только выучиться ждать», но у таланта нет времени на ожидание, если он не раскрылся в 30, максимум 35 лет, то он увядает. Одному Создателю известно, сколько ума мы «заквасили», сколько на этом потеряли. И, едва представилась возможность, интеллектуалы ринулись на Запад – спасать свой талант, получить возможность самовыразиться. Да, открытия, которые могли бы быть запатентованы нами, нам же приходится покупать за валюту, да, мы лишились бесценных бриллиантов. Но что прикажете делать ученому-ядерщику, если в его распоряжении одна-две консервные банки? С такой техникой в тайны атома не проникнуть.

У нас не было денег для огранки гениев, через это мы еще больше обеднели. Но выиграло человечество, а значит, и мы с вами: таланту не дали погибнуть.

Без денег может найти себя разве что нищий, побирушка. И тот материально заинтересован в том, чтобы другие находили себя, богатели и зарабатывали и ему на подаяние.

У нас в Союзе журналистов под сто тысяч членов. Из этой армии лишь немногие могут конкурировать с иноземными коллегами – из-за убогости экипировки, зашоренности, внутренней цензуры, нищенской оплаты труда.

Лет пятнадцать-двадцать назад – в пору разрядки международной напряженности фоторепортер популярного молодежного издания побывал, в порядке обмена, на стажировке в США. Его рассказы об увиденном воспринимались как сказки:

- Фоторепортер получает задание снять тушение лесного пожара где-то в Канаде. Прилетает на место, звонит редактору: ”Шеф, есть покупатель на вертолет”. “Сколько?” – “Двенадцать тысяч долларов”. “Продавай, разницу оставь себе”.

Советским журналистам подобное и не снилось. За снимок на обложку массового журнала в США гонорара хватало на безбедную жизнь в течение нескольких месяцев: обложка в «Лайфе» стоила 5-6 тысяч долларов. За снимок на обложку пятимиллионного «Огонька» выписывали аж (!) пятьдесят рублей. Известный всему миру фотокорреспондент «Комсомолки» Илья Гричер провел несколько бессонных ночей в поисках уникального по тем временам кадра поимки особо опасного преступника. Этот снимок был сенсационным, обошел мировую прессу. Когда Гричера спросили, какой ему заплатили гонорар, он помрачнел: «Червонец: как за снимок ударника коммунистического труда».

Почему «Шпигель» – именно «Шпигель» – раздобыл видеокассеты с записями допросов недавних путчистов из ГКЧП и опубликовал сенсационные материалы? У него была возможность хорошо заплатить безымянному вору из следственных кругов. В смете расходов наших изданий таких сумм просто не значится. Уже упоминавшийся «Огонек» приносил в партийную кассу, как выходящий в партийном издательстве, несколько десятков миллионов прибыли. Главный редактор «Огонька» не имел ни прав, ни средств выписать уборщице лишнюю пятерку на премиальные. Тираж рос, росла прибыль – сотрудникам, которые зарабатывали эту прибыль, от нее ничего не доставалось, в росте тиража они никак не были заинтересованы.

Есть такая пословица: дорого – мило, дешево – гнило. Много лет правду о себе советские люди узнавали из зарубежных «радиоголосов», которые хорошо платили своим корреспондентам. С ведома и по наущению генерального секретаря ЦК КПСС в советских средствах массовой информации эти самые «голоса» постоянно обливали ушатами помоев. И вот пикантная ирония судьбы: в августовские дни 1991 года сановный форосский узник информацию о положении в собственной стране получал из передач радио «Свобода». Это та самая радиостанция, которую очерняли и по его повелению.

В век коммерциализации обладатели информации охотнее идут на контакты с иностранной прессой, чем с советской. Живя в Москве, массу нового о Москве, мы узнаем с берегов Рейна. Советские журналисты, нищие словно церковная крыса, за редким исключением, фактически неконкурентоспособны. В их уровне весь мир убедился после первого визита в Москву Маргарет Тэтчер: «железная леди», которую на телевидении интервьюировали и пытались обратить в свою веру трое высокопоставленных советских журналистов, быстро дала понять, что приготовишкам бессмысленно тягаться с ней.

Наверное, не за горами время, когда появится исследование, как опаскудили русский язык после семнадцатого года, – столько в нем появилось слов и интонаций, никак не украшающих народ как носитель языка. Речь не об аббревиатурах – словах, возникших из первых букв разного рода названий – КПСС, СССР, ВЧК-ОГПУ, не о словах типа «продразверстка», «продналог», «промфинплан» – канцеляризмы, увы, свойственны любому языку. Мы приводим в отчаянье переводчиков с русского, вернее, с социалистического на капиталистический. До них просто не доходят многие наши выражения, особенно связанные с употреблением глаголов «достать», «выбросить» и «раздобыть». Мы научились доставать