Геннадий Сосонко - Диалоги с шахматным Нострадамусом

В последнее время преобладающим в исламе стало отнесение шахмат к некатегорическим запретам, а это означает, что юридически нельзя заставить мусульманина не играть в них. Более того, либеральные приверженцы ислама полагают, что шахматы не только являются формой досуга, но и помогают развивать логику и интеллект. Так же как в иудаизме и христианстве, они отличают шахматы от других азартных игр, тех же нард, где многое зависит от шанса и слепой удачи.

Однако для того чтобы шахматы для мусульманина не попали под категорию запрета, нужно соблюдать следующие условия: 1) игра не должна отвлекать от совершения намаза; 2) нельзя играть в шахматы на деньги; 3) игроки не должны использовать в разговоре бранных или вульгарных слов. При несоблюдении хотя бы одного из этих условий игра в шахматы считается запретной.

Я бывал в шахматных клубах и кафе Амстердама, Москвы, Нью-Йорка, Сан-Паулу, Гонконга и многих других городов и должен заметить, что не было ни одного, где не нарушалось хотя бы одно из этих условий. В подавляющем же большинстве случаев нарушались все три.

ЛУ^ейн, — закричала моя милая женушка, прослушав в час дня последние известия, — только что сказали, что Рей лидирует в каком-то турнире в Америке, набрав невероятное количество очков.

—Ха-ха-ха, — весело засмеялся я, всё еще нежась в своей теплой постели. —Ав Сибири приземлились летающие тарелки, из которых высыпались зеленые человечки, так ведь, глупышка?

Но она не шутила.

—Я действительно это слышала, — твердо стояла на своем жена. Не могу сказать, что ее сообщение вывело меня из равновесия, потому что одним из чудесных качеств моей жены является следующее: всё, связанное с шахматной игрой, оставляет ее совершенно равнодушной. Я подумал: наверное, она просто ослышалась.

На следующий день я услыхал это сам. Да, действительно, Рей набрал шесть с половиной очков из семи возможных в открытом чемпионате Канады в Ванкувере. Вечером сообщение об этом появилось в газетах.

Как отвратительно все-таки поставлена у нас в Голландии информационная служба. На самом деле это, конечно, два с половиной очка из шести или шесть с половиной из четырнадцати. И, вероятно, это совсем не Рей, а какой-нибудь малоизвестный местный мастер Сельдерей. Я не раз сталкивался с подобными вещами, и нет причин обращать на это внимание.

Так думал я, пока глубокое беспокойство не стало мало-помалу грызть меня. Ведь я же знал, что Рей собирается в Америку, к чему я его лично, кстати говоря, всячески поощрял. Но он же не будет там, на далеком континенте, делать глупости?

В среду вечером я встретил Хенка Керстинга в «Де Крите». Он директор всей информационной службы в стране и неравнодушен к шахматам. Именно ему мы обязаны тем, что сообщения о претендентских матчах поступали бесперебойно.

—Не правда ли, Рей играет превосходно ?—заметил он. Да что же это ?! Восемь очков из девяти возможных —явствовало из сообщения, только

что полученного аппаратами его ведомства. Прямехонько из Ванкувера. Не выдержав моего сильного напора, он согласился, что ошибка при спутниковой связи не может быть совершенно исключена.

—Шанс очень мал, — сказал он. — В последний раз это случилось тридцать пять лет назад, но такой шанс всегда возможен, — признал Керстит в конце концов.

На днях мне повстречался Капсенберг. Он только что вернулся с конгресса ФИДЕ в Ванкувере.

—Я сам стоял рядом и всё видел, — подтвердил он. — Рей и Спасский поделили первое место.

Что мне теперь делать? Поймите меня правильно, я не хочу сказать о Капсенберге ничего предосудительного. Уверен, что секретарю нашей федерации, работающему как вол, можно полностью доверять. Я абсолютно не верю, что этот человек может намеренно говорить неправду. Но в невероятное известие, которое он мне сообщил, поверить еще трудней. Я—в отчаянии. Яне знаю больше, чему должен верить и чему нет. Потеряны все ориентиры.

Я стою перед обломками моего миропонимания.

«Схаакбюллетин», сентябрь 1971

Чемпионат Голландии 1971 года проводился на севере страны в Леувардене, но Доннер предпочел во время турнира жить у себя дома в Амстердаме, тратя каждый день два с половиной часа на поезде в один конец. Однажды вследствие затяжной партии он был вынужден переночевать в местной гостинице, после чего констатировал, что «молодых варваров», как он назвал остальных участников турнира, ничего не интересовало, кроме выпивки, быстротечных карточных игр и шашек.

«Они ничего не знают и ничего не хотят знать. Единственное, что оправдывает их, это то, что они чистосердечно признаются в своем невежестве, хотя среди всех добродетелей честность и занимает самое скромное место», — писал тогда Доннер. За исключением молодого Тиммана, в котором он сразу признал талант и потенциальные возможности, игра других произвела на Доннера впечатление «мелкотравчатое, боязливое и порой беспомощное, что вообще характерно для уровня отечественных шахмат».

Не избежал общей участи и окончивший математический факультет и много читавший Ханс Рей, хотя эскапады в его адрес зачастую и облекались в шутливую форму. В то время семья Доннера была занята поисками нового дома. Наконец жена Хейна подыскала подходящий на Reestraat [ 27 ] Ree — олень, Reestraat — Оленья улица (гот.). .

—Что? — вскричал Доннер. — Чтобы название улицы напоминало мне каждый день об этом человеке? Нет уж...

И Доннеры переехали в дом на параллельной улице — Wolfenstraat [ 28 ] Wolf — волк, Wolfenstraat — Волчья улица (гот.). .

В том чемпионате в Леувардене Доннер и Рей разделили первое место. Во время матча, который было решено провести между ними, Доннеру было сорок четыре года, Рею — двадцать семь.

Доннер не сомневался в победе. «Я думаю, что выиграю без всякой борьбы... Если бы на исход матча делались ставки, то букмекеры, полагаю, принимали бы их из расчета 100 или 150 против одного», - писал он с характерной для него бравадой. Рей победил со счетом 4,5:3,5.

После того как Доннер прервал продолжавшуюся тридцать три года гегемонию Макса Эйве, выиграв в 1954 году чемпионат страны, экс-чемпион мира оставил практическую игру, и Доннер стал единственным действующим гроссмейстером, на протяжении долгого времени не испытывавшим в Голландии какой-либо конкуренции.

Так же как в мире существовал тогда один шахматист — Фишер, в Голландии только имя Доннера что-то говорило широкой публике. И не только в Голландии. Играя за границей, Рей, трижды вьпщ>ывавигий еще после этого матча национальные первенства, частенько слышал: «Ты чемпион? Не может быть, у вас же в Голландии есть этот высоченный толстяк...»