Олег Гриневский - Сценарий для третьей мировой войны: Как Израиль чуть не стал ее причиной

Прежде всего, это касалось военного сотрудничества. Асад заявил, что никакого примерного равенства в военном отношении между Сирией и Израилем не было и нет. «Если бы такое равенство существовало, не было бы ни Кэмп-Дэвида, ни ливанских событий, ни сползания арабских стран на империалистические позиции». Не произошло сдвига и в вопросах модернизации средств ПВО — Сирия по-прежнему беззащитна перед угрозой израильского нападения.

Асад жаловался, что советская сторона переоценивает роль Арафата в палестинском движении и, видимо, не располагает достоверной информацией о его поведении и политических делах. Он неустойчив во взглядах, не проявил себя как зрелый революционер, подыгрывает арабской реакции. Поэтому не различные палестинские организации должны сплачиваться вокруг Арафата, а самого Арафата надо подтягивать к позициям прогрессивного крыла ООП.

Потом президент Сирии ударился в критику советской позиции в отношении Иордании. «Обращение в нашу веру короля Хусейна, как ставит этот вопрос советская сторона, — задача неосуществимая. Он органически связан с американцами, готов играть любую роль, которую наметят ему США. Это подтверждается и тем, что сейчас он выступает одним из главных поборников плана Рейгана в арабском мире».

В Аммане, Арафат договаривался о том, продолжал свои разоблачения президент, чтобы король Хусейн выступал от имени ООП в контактах с США. Он дал также согласие на передачу Западного берега под эгиду Иордании и на создание палестино-иорданской федерации.

Тут Громыко усомнился в точности информации Асада о переговорах в Аммане, указав, что, по нашим данным, Арафат дал согласие только на создание конфедерации и только после создания независимого палестинского государства.

А Брежнев едва ли понимал, о чем шла речь. Он уже не вникал в суть дела и просто зачитывал подготовленные ему памятки. Нужно было только следить, чтобы он вовремя переворачивал страницы.

Единственное, на чем сошлись в ходе этих переговоров в Кремле, — это на проблеме вывода войск из Ливана.

Асад сообщил, что во время последнего приезда в Дамаск в начале октября американский посол Хабиб предлагал синхронизировать вывод сирийских и израильских войск из Ливана. Ему было заявлено, что Сирия и Ливан — это братские арабские страны, связанные друг с другом соглашением о совместной обороне. Сирийские войска находятся там по просьбе ливанского правительства и по мандату Лиги арабских стран. А Израиль — это агрессор, оккупирующий ливанскую территорию.

Сирия, заявил Асад, готова в любой момент уйти из Ливана при условии, что Ливан будет свободен от израильской оккупации, а договоренность об уходе сирийцев будет чисто двусторонним ливано-сирийским делом. В посредничестве третьей стороны Сирия не нуждается.

В общем, результат этих переговоров в Кремле был далеко не столь радужным, как об этом докладывал Брежнев на Политбюро спустя несколько дней.

Но пикантность положения заключалось в другом. Главные события происходили не на переговорах в Кремле, а в Министерстве обороны СССР на улице Фрунзе. Там после скучных кремлевских сидений министры обороны двух стран, Устинов и Тлас вырабатывали соглашение о размещении в Сирии двух зенитных ракетных полков дальнего действия с советскими расчетами. Никто из МИДа на этих переговорах не присутствовал, а Брежнев в своем докладе на Политбюро по итогам визита Асада о них даже не упомянул.

Между тем, дело делалось именно там. Атмосфера на этих переговорах была совсем иной — дискуссия была живой и не по бумажкам. Дмитрий Федорович много шутил, гости смеялись, и скоро соглашение было готово: советские ракеты появятся в Сирии уже в следующем, 1983 году, а срок действия соглашения будет 10 лет.

Не договорились, правда, по главному вопросу: кто и как будет давать команду на пуск советских ракет. Но условились продолжить об этом переговоры и оформить потом договоренность в виде протокола к соглашению.

18 октября соглашение было подписано обоими министрами там же на улице Фрунзе. Выпили по этому поводу не шампанского, а водки и тут обнаружили, что не там подписали документ министры. На месте сирийского министра поставил свою подпись Устинов, а Тлас расписался там, где это должен был сделать советский министр.

Что ж, такое иногда случается в дипломатической практике. Быстро подготовили новые страницы для переподписания. Но тут усмотрев в этом какой-то подвох, закапризничал Устинов и сказал, что снова подписывать соглашение он не будет. Тогда Тлас тоже отказался и соглашение подписали начальники генеральных штабов Н.В. Огарков и Шехаби.

В конце октября — начале ноября 1982 года Л. И. Брежнев был необычайно активен. Чуть ли не каждый день принимал иностранные делегации, произносил речи и выглядел куда лучше, чем обычно.

7 ноября отстоял без особых проблем несколько часов на параде и демонстрации, был на приеме в Кремле и произнес там речь. Потом уехал на охоту в Завидово, но уже 9 ноября вернулся в Москву и, что было уж совсем необычно, к 12 часам приехал на работу в Кремль. Там он встретился с Андроповым, пообедал, немного отдохнул, еще поработал и уехал на дачу только в половине восьмого вечера.

В общем, ничто не предвещало беды. Поэтому утро 10 ноября 1982 года на даче Брежнева в Заречье под Москвой начиналось как обычно. Еще не было восьми, когда проснулась Виктория Петровна. За окном брезжил холодный московский рассвет. Она накинула темно-зеленый халат и взглянула на Леонида Ильича. Он лежал на спине в их большой супружеской кровати и, по-видимому, крепко спал.

Не чувствуя беды, Виктория Петровна прошла в соседнюю комнату, где дежурная медсестра делала ей каждый день укол инсулина. Уже больше 10 лет она страдала от тяжелого диабета, сердечной недостаточности и кучи других мелких неурядиц со здоровьем. Врачи серьезно беспокоились за жизнь этой тучной и рыхлой женщины с седыми, забранными в пучок, когда-то роскошными черными волосами.

Пока ей делали укол, в спальню зашли двое охранников Брежнева, Володя Медведев и Володя Собаченков, чтобы разбудить вождя и помочь ему одеться. Собаченков подошел к окну и резко отдернул шторы. От этого шума Леонид Ильич обычно сразу же открывал глаза, но тут даже не пошевелился. Медведев слегка потряс его за плечо:

— Леонид Ильич, пора вставать.

Тот не откликался. Тогда Медведев стал трясти сильнее, так, что тело Брежнева заколыхалось в постели. Но он не подавал признаков жизни.

— Володь, — произнес ошарашенный Медведев, — Леонид Ильич готов!

— Как готов? — остановился посреди комнаты, как вкопанный Собаченков.