Газета День Литературы - Газета День Литературы # 163 (2010 3)

У нас с тобою курточки вишнёвые.

И – больше, чем в каких-нибудь в иных, –

Мы друг на друга так похожи в них.

Как будто мы – однояйцовые двойняшки,

Как будто брат с сестрою оба – ты и я.

И, обитая на задворках бытия,

Нас узнают легко московские дворняжки.

У нас с тобою курточки, вишь, новые,

У нас с тобою курточки вишнёвые.

И – больше, чем в каких-нибудь в иных, –

Мы смотримся, смотри, с тобою в них.

Свою хрущёвку я получше обустрою

И там порядок утром рано наведу,

И приглашу тебя к себе на рандеву.

Как хорошо, что оба мы – не брат с сестрою.

ПОДАРОК СУДЬБЫ

В параллельной реальности я обнимаю его –

Моего дорогого мужчину не моего,

В идеальных условиях жарко-любовного климата,

В цветнике из цветов и цветочков с картины Климта.

Я его обнимаю, спасибо за это Судьбе,

Так его обнимаю, как будто его себе

Я беру у неё, как подарок бесценный, из рук,

И к груди прижимаю. И с ним не хочу разлук.

И становится временно этот мужчина моим.

В нас стреляют амуры, и радостно нам и им.

Нас они называют ласкательно, по именам,

И летают над нами, и радостно им и нам.

В запредельной реальности я обнимаю его –

Моего дорогого мужчину не моего,

Так и так обнимаю, и способом новым каким-то,

В цветнике из цветов и цветочков с картины Климта.

А в обычной реальности не обнимаю его,

Ибо в этой реальности нету, нема его

У меня…

ПРОЩАНИЕ

Я смотрела с прибрежной площадки, слегка опершись на перила,

Ощущая себя не невестой твоей, а "весёлой вдовой",

Как над прудом Борисовским белая чайка летала, парила,

Самолётиком белым бумажным над светлой, зелёной водой.

Я ботинками вляпалась в грязь, в жидковатую чёрную кашу.

Грязь прилипла кусками к подошвам моим, к каблукам.

Мне хотелось в пруду утопить отношений законченность нашу,

И хотелось в небесную сферу взлететь высоко, к облакам.

Жизнь чему-то полезному с детства и с юности нас научала,

И не плакать, а петь для поднятия тонуса песню, ля-ля.

Мне хотелось весёлую песню запеть, не с конца, а с начала,

В жизни всё – и уже без тебя – начиная по-новой, с нуля.

***

Кто-то танком к намеченной цели настойчиво прёт,

О партнёре раздавленном думая, как об уже.

Что-то нет у меня никакого движенья вперёд,

И движенье назад начинается как бы уже.

Я от всех благодетелей спряталась в горе и пью

Не вино, а с миндальным пирожным в прикуску чаёк,

И, в стихах прицепляя сурепку и репку к репью,

Всё мечтаю в поэзии сделать китайский скачок.

"АНГЕЛ АПОЛЛИНЕРА" С КАРТИНЫ АЛЕКСАНДРА ТРИФОНОВА

По небу за Ангелом я полетела.

У Ангела было не тело – полтела

От верха до пояса, было пол-Ангела

Без признаков пола. Бывает пол Ангела?

Был Ангелом он чистокровным, без пола,

И явным противником был не бейсбола

И разных других разновидностей спорта,

Не спрайта противником также, а спирта,

И секса ещё, да по пьянке при этом,

С рожденья у ангелов он под запретом.

Был Ангел надёжным помощником Бога,

С картины художника Ангел и с блога.

ЮРИЮ КУЗНЕЦОВУ

Открылась бездна, звезд полна…

М.Ломоносов

Мне открылась глубокая бездна

Не вселенной – твоей души.

Мерить чем-то её бесполезно.

Это делают пусть дураши.

Перед нею, в пространстве явленной,

Я на месте застыла, без слов.

Ты владеешь такою вселенной,

Не владеет какой Саваоф.

И её постигать бесполезно.

С глаз упала моих пелена.

Мне открылась высокая бездна,

Тьмы и света и звёзд полна…

О ТОМ, КАК ДЕВА ФЕВРОНИЯ ВЫЛЕЧИЛА МУРОМСКОГО КНЯЗЯ ПЕТРА ОТ ЕГО ПРОКАЗЫ

…В баньку с низким окошечком князю Петру

Отворила Феврония дверь заперту.

Князь вошёл туда, наклоняясь.

И сказала Феврония князю Петру:

– А теперь раздевайся, князь.

Он разделся и крест позолоченный снял,

Свой, нательный, которым себя осенял.

Снял с себя кушак и штаны,

И рубаху, парчою расшитую, снял,

Всё на лавке сложил, у стены.

И разделась Феврония тоже, и вот

Князь увидел и груди её, и живот...

Так красива она была,

И фигуриста вся, и к тому же и вот

Вся была розова, бела...

И сказала Феврония князю Петру:

– Я мочалкой намылю тебя и потру.

И к нему подошла, сама ж,

Стала спину тереть Петру,

Стала делать ему массаж.

И горячей водой окатила его,

И верёвкой любви окрутила его,

Начала собой опьянять,

И холодной водой окатила его,

А потом и горячей опять.

Смыла с князя она и коросту, и грязь,

Князя способом верным спасти загорясь.

Чёрт за печкой хихикал: хи-хи...

Смыла с князя она и коросту, и грязь,

И земные его грехи.

И стояла Феврония перед Петром,

Не прикрыта ничем, с неприкрытым бедром,

Без купальника, обнажена.

Так стояла она перед князем Петром,

Словно князю она жена.

И закваску целебну взяла из дежи

И Петра попросила: "Дежу подержи,

Я оттуда закваски возьму".

И закваской целебной из этой дежи

Все помазала язвы ему.

...От проказы она излечила Петра,

Тра-ра-ра, па-па-па, тра-ра-ра!..

Каравай испекла ржаной.

От проказы она излечила Петра

Да и стала Петру женой...

***

Стоят у деревни три стога.

Как три рассуждающих бога…

И есть им подумать о чём –

Ведь жизни всё меньше кругом.

Всё меньше заботливых рук,

И глуше пространство вокруг.

И мы на крыльце рассуждаем,

И выхода тоже не знаем.

Глядим на вечернюю тень –

Темнеет, кончается день.

Темнеют холмы и луга.

Сливаются с небом стога.

***

До последнего дня, до последнего мига

Пусть во мне сочиняется новая книга.

Будет исповедь, даст Бог, и будет причастье,

И строка промелькнёт – как последнее счастье.

ДОРОЖНЫЕ ЖАЛОБЫ

Когда огни столицы позади,

По сторонам густая тьма ночная,

Так хочется вернуться с полпути,

Сидеть в Москве, о суете болтая.

Но поезд мчит по просекам зимы,

И от мороза стынет занавеска,

И, как могилы, снежные холмы

Порой блестят и холодно и резко.

И лес такой, как в саване мертвец,

И всё такое дикое, глухое,

Что хочется забраться наконец

В свою постель и нервы успокоить.

Но я к окну холодному приник,

И оттого мне хочется заплакать,

Что я почти от родины отвык

И ничего не вижу, кроме мрака.

ИЗ ДАВНЕГО НЕОПУБЛИКОВАННОГО

***

Неужели все у нас масоны

Наверху – и никого там нет,

Кто бы вдруг нажал на все клаксоны

Да на всё пролил бы яркий свет!

И народ бы зашумел не робко,

А на всю Россию – до Курил…

И летел бы президент, как пробка,

Понимая, что он натворил.