Михаэль Дорфман - ГОВОРЯТ, ЧТО ПРИЧИНОЙ ХОЛОКОСТА СТАЛ АНТИСЕМИТИЗМ

Михаэль Дорфман

ГОВОРЯТ, ЧТО ПРИЧИНОЙ ХОЛОКОСТА СТАЛ АНТИСЕМИТИЗМ.

ЭТО ЕРУНДА!

Памяти Рауля Хилберга (1926–2007)

Ушел из жизни Рауль Хилберг, выдающийся исследователь Холокоста, пионер науки в этой сложной и чрезвычайно конфликтной отрасли, один из основателей и научный эксперт Мемориального музея Холокоста США в Вашингтоне. Его фундаментальный труд «Деструкция европейского еврейства», изданный в 1961 году, широко признан основополагающим текстом в научных исследованиях Холокоста.

В начале августа я написал Хилбергу в Вермонт, чтобы узнать его мнение о борьбе за авторские права на «наследие Холокоста», не на шутку разгоревшейся в последнее время. Так я делал уже несколько лет, после того как мне посчастливилось познакомиться с Хилбергом. Вместо ответа пришло короткое сообщение, что больше нет великого ученого и старшего друга, от которого я узнал важные вещи о жизни.

Подростком Рауль Хилберг оставил родную Вену после гитлеровского аншлюса Австрии в 1938 году. Пройдя тяжелый путь многих еврейских эмигрантов, семья Хилбергов оказалась на Кубе. Это было удачей. Рауль был свидетелем мытарств корабля «Сент–Луис» с беженцами из нацистской Германии на борту, скитавшегося из порта в порт в поисках пристанища. Семье Хилбергов повезло, и они устроились в Нью–Йорке. Прямо из колледжа в возрасте 18–и лет Хилберг ушел на фронт. Он сражался с фашизмом в боевых частях. В конце войны армия командировала Хилберга в Мюнхен, в штаб–квартиру нацисткой партии, куда союзники свезли миллионы трофейных документов. Хилбергу пришлось разбирать ящики с личной библиотекой Гитлера. Именно тогда он осознал в себе призвание архивиста.

После армии Рауль Хилберг пошел в Колумбийский университет, где изучал политические науки и историю. Его учителем был Франц Нойман, известный политолог, тоже беженец из нацистской Германии. Ноймана интересовали не вечные вопросы о том, «кто виноват», а «технология власти». Он помог Хилбергу понять структуру и традиции германской бюрократии. Хилберг заинтересовался тем, как действовала отлаженная и в чем–то образцовая германская бюрократическая машина в условиях тоталитаризма. Новаторство Хилберга заключалось и в том, что он ввел системный подход в исследования, прежде эмоционально разбиравшие вину нацистских лидеров.

Холокост занимает огромное место в массовой культуре современного мира. Сейчас трудно себе представить, что, когда Хилберг начинал свою научную деятельность, даже термина «Холокост» еще не существовало. Казалось, что все и так ясно, и надо поскорей все забыть, чтобы вернуться к нормальной жизни. Когда Нойман узнал, что Хилберг хочет писать докторат по Холокосту, он сказал: «Хорошо, но это станет вашими похоронами». Нойман помог своему студенту устроится в Центр документации в Александрии (штат Джорджия) – главное хранилище захваченных американцами трофейных нацистских документов.

Главный ученый Вашингтонского музея Холокоста Майкл Бирнбаум писал о Хилберге в некрологе, опубликованном в еврейской газете «Форвард»:

«Ходить с ним по архиву было все равно, что ходить по ресторану с великим шеф–поваром. Архивисты всегда знали о его присутствии. Его репутация внушала профессионалам благоговение. Даже опытные архивариусы, приученные скрывать от мира информацию, в его присутствии испытывали сильное искушение поделиться чем–нибудь редким и необычным, чтоб впечатлить великого мастера».

Речь идет о времени сразу после краха СССР, когда Хилберг с Бирнбаумом добивались открытия советских архивов, а там еще не знали, как себя вести в новые времена. Авторитет Хилберга открывал много дверей и хранилищ, помогал наладить доверительные отношения с советскими коллегами, воспитанными во времена паранойяльной советской секретности. Позже Хилберг обобщил свой опыт работы с документами в «Источниках исследования Холокоста».

В 1956 году Рауль Хилберг получил кафедру в Университете Вермонта в Барлингтоне, где проработал 35 лет. В 1991 году он оставил преподавание, но никогда не прекращал своих исследований. «Деструкция европейского еврейства» была закончена в конце 50–х, но долго не могла найти издателя. Казалось, что Нойман прав и исследования Холокоста – дело мертвое. Лишь в 1961 году книга вышла небольшим тиражом в маленьком издательстве в Чикаго. Со временем исследование Холокоста начало привлекать все больше внимания, и труд Хилберга обрел широкое признание. Ни один серьезный исследователь не мог пройти мимо его выводов. В Германии книга смогла выйти лишь в 1980 году. В Израиле ее нет на иврите до сих пор, а Хилберга бойкотировали вплоть до 2004, когда стало окончательно ясно, что этот бойкот позорит Израиль.

Американские академические издательства поначалу отвергли книгу, казавшуюся, говоря современным языком, политически некорректной. В атмосфере Холодной войны в науке царила тогда так называемая школа «интенсиалистов» (от английского intense – намерение), концентрировавшая внимание на вине лидеров. Нацизм считался уникальным извращением. Понимание системного перерождения и функционирования механизмов власти в тоталитарных условиях занимало лишь небольшую группу молодых западногерманских историков, позже названных «функционалистами». Названия эти ввел Тимоти Мейсон в 1981, но направления наметились значительно раньше. Горячие дебаты с отрицателями Холокоста по малозначащим вопросам, – например, отдавал ли Гитлер приказ уничтожать евреев, – затмили на время действительно важные и интересные вещи. Хилберг почти не упоминает Гитлера в «Деструкции европейского еврейства», потому что анализ личностей больших и малых фюреров играет, по его мнению, очень малую роль в понимании Холокоста. В первых изданиях «Деструкции европейского еврейства» Хилберг обсуждал «приказ» Гитлера уничтожать евреев, но в более поздних изданиях он счет это несущественным и изъял из книги.

Структура власти в нацисткой Германии, описанная Хилбергом, отнюдь не уникальна и часто напоминает более близкие нам по времени и языку места.

«По мере развития нацистского режима менялась вся структура принятия решений, – говорил Хилберг в одном интервью. – Сначала там были законы. Потом появились декреты, имевшие силу законов. Потом законом стал принцип «здесь не должно быть закона». Появились приказы и директивы, письменные и публиковавшиеся в ведомственных бюллетенях. Потом правили с помощью объявлений, приказы появлялись в газетах. Потом пришло время тайных приказов, которые нигде не публиковались, проходили внутри бюрократии и часто были устными. В конце концов уже не было никаких приказов. Каждый сам знал, что он должен делать».