Михаэль Дорфман - ХОЛОКОСТ — ЭТО СМЕШНО

* * *

В 30–е годы заправилы Голливуда, в большинстве своем евреи, опасливо обходили тему начинавшегося Холокоста. Лишь Чарли Чаплин посмел нарушить табу и замечательно сыграл «Великого диктатора». Лишь вступление США в войну на стороне антигитлеровской коалиции дало зеленый свет антифашистским фильмам, в том числе комедиям, — например, знаменитой сатире «Быть или не быть» немецкого эмигранта Эрнста Любича.

В культовом фильме 1968 года «Продюсеры» два еврея–мошенника Бялосток и Блюм с целью выманить деньги готовят мюзикл «Весна Гитлера». Гитлер поет любовные песни, а шоу–девочки в нацистских мундирах пляшут и поют что–то бродвейско–еврейское. Джин Уайдер, сыгравший Блюма, рассказывал, что режиссеру Мэлу Бруксу уже в те далекие 60–е непросто было пробить комедию «Весна Гитлера». Три года Брукс и исполнитель главной роли, несравненный Зеро Мостель (сыгравший, кстати, и первого Тевье–Молочника в бродвейском мюзикле «Скрипач на крыше») искали деньги. Фильм собрал урожай «Оскаров», по нему поставили спектакль на Бродвее, идущий почти без перерыва до сего дня. Гитлер катался на коньках в другом фильме Мела Брукса «Мировая история. Часть первая» еще в 1981 году, когда мрачная серьезность уже окутывала все, что касается Холокоста.

В 2004 году немецкий фильм «Падение» (7), тщательно восстанавливающий последние дни нацистского режима, не получил «Оскара» лишь потому, что Гитлер в замечательном исполнении Бруно Ганца «был слишком очеловеченный». Действительно, Гитлер в фильме далеко не плакатный. Он и харизматический лидер, и учтивый джентльмен, окруженный любовью сотрудников и Евы Браун, и напыщенный демагог, обвиняющий во всем евреев и предателей, и маньяк, обуреваемый назойливым мыслями о немецком народе, оказавшемся недостойным своего фюрера. Прокат фильма в Израиле наткнулся на сопротивление.

Российскому читателю, помнящему романических нацистов из «Семнадцати мгновений весны» пока еще трудно понять логику критики за «очеловечивание Гитлера» другого замечательного фильма «Макс» — о дружбе–вражде молодого бедного венского художника Адольфа Гитлера и художественного дилера–еврея Макса Ротмана в 20–е годы, или мини–сериала телекомпании CBS «Возвышение зла» Эда Гернона (2003). В Америке консервативная критика требовала запрета фильмов, а еврейские организации заявляли, что «гуманизация Гитлера создает почитание культа антигероя». Заявление Лиги защиты евреев, откуда взята цитата, далеко не самое резкое, а лишь самое краткое из тех, что удалось найти. Там явно не хватает гениальной способности основателя организации Меира Каханэ выдумывать броские фразы. В Лиге защиты евреев, расколовшейся после самоубийства в тюрьме ее лидера Ирва Рубина, невдомек, что демонизация способствует созданию культа гораздо больше, чем гуманизация.

Режиссеру «Возвышения зла» Эду Гернону досталось и за замечания об аналогии между гитлеровским нацизмом и администрацией президента Буша, начавшего вторжение в Ирак незадолго до выхода фильма. В накаленной обстановке начала войны в Ираке компания CBS разорвала свой контракт с режиссером.

Почему Гитлер покончил с собой? — Он получил счет за газ.

Только огромный авторитет и самостоятельный капитал позволили Мелу Бруксу настоять на создании римейка «Продюсеров» с Натаном Лейном, Метью Бродериком и Умой Турман в главных ролях. В феврале 2005 года я попал на прием в честь объявления начала съемок в только что построенных «Студиях Стейнера» на месте Бруклин Навал Ярд. В толпе почетных гостей и мэра Нью–Йорка Майка Блумберга мне удалось спросить Мела Брукса: «Не критикуют ли еврейские организации ваших «Продюсеров»?»

Брукс — король еврейского юмора (хотя на корону эту претендует также Вуди Аллен) уже очень стар, настоящий еврейский мудрец, у которого на все готова шутка или история. Он посмотрел на меня не очень добрым взглядом, и я понял, что вопрос этот ему задавали не раз и не два.

— Молодой человек… Еврейские организации критиковали все, что я делал в своей жизни. — Неожиданно Брукс заговорил с тяжелым бруклинским произношением, который по–русски лучше всего передается одесским акцентом. — Угадайте с трех раз, что они мне говорят?

— Ну… «Разве Гитлер — это смешно?», — замялся я. — Или еще: «Как можно смеяться над Холокостом?». Что–то вроде…

— «Вы полагаете, — продолжил за меня Брукс, подражая противному старушечьему голосу неизвестного доброхота, — что евреи — это смешно?».

* * *

Чем отличается еврей от антисемита? Антисемит считает всех евреев грязными, злыми и лживыми. Однако у него всегда есть еврейские соседи или сослуживцы, которые, в порядке исключения, аккуратные, добрые и порядочные люди.

Еврей же считает свой народ добрым, порядочным и честным, зато его еврейские соседи и сослуживцы оказываются, как на подбор, грязными, злыми и лживыми.

Действительно, если дела пойдут по желанию некоторых еврейских радетелей, то над евреями смеяться будет грешно. В еврейских кругах не очень одобрительно относятся к анекдотам об Израиле, а уж на анекдоты о Холокосте — полное табу. Я могу доказывать своему отцу, пережившему немецкую оккупацию и потерявшему двух сестер и множество родных и друзей, что юмор — лучшее лекарство, лучший способ понять и запомнить, увековечить память. Когда же дело перейдет к анекдоту, то я боюсь, что он не будет слушать, а прекратит разговор и сердито уйдет из комнаты. Хотя мой папа понимает и ценит хороший юмор, но как–то неудобно рассказывать анекдоты о Холокосте в присутствии человека, пережившего это, — так же, как неудобно шутить над лагерной жизнью в присутствии бывших зэка. «Кто не был, тот все равно не поймет». Ведь даже замечательные рассказы польского писателя Тадеуша Боровского об Освенциме, в чем–то удивительно напоминающие зэковские истории Варлама Шаламова в некоторых еврейских кругах называют антисемитизмом, чуть ли не отрицанием Холокоста. Действительно, у Боровского нет привычных штампов жертвенности, нет героизма, нет человечности, нет четкого разделения на палачей и жертв, а лишь желание выжить любой ценой.

Когда умрет последний человек, переживший Холокост, считает Сара Блау, то в Израиле начнется оргия дикого веселья. Израиль накроет волна анекдотов и шуток про Холокост. Отчасти это началось уже сейчас. До сих пор Холокост существовал в израильском и еврейском юморе как бы за кадром. Над чем здесь смеяться? Шесть миллионов погибших — что тут смешного? Над гибелью миллионов погибших евреев невозможно шутить даже лучшим еврейским острословам. Ну что смешного в таком анекдоте?

—Почему в газовых камерах Освенцима было по 12 дырок? — Потому, что у евреев по 10 пальцев.