Натан Эйдельман - Тайные корреспонденты Полярной звезды

В целом корреспондентские связи Герцена были хорошо ограждены системой адресов и применяемой конспирацией. Герцен все время советовался о необходимых мерах «маскировки» с Огаревым, Тургеневым, Мельгуновым, призывал к умелой конспирации на страницах своих изданий.

Так выглядели подпольные пути и связи, соединявшие Вольную типографию с родиной.

Многие конспиративные приемы Вольной печати могут показаться наивными. Однако для своего времени они были весьма совершенны и вполне обеспечивали успех. Характерно, что власти так и не смогли догадаться о роли М. К. Рейхель и ее дрезденской «штаб-квартиры». Российская тайная полиция не знала о нелегальной деятельности Н. П. Огарева в течение двух лет (1856–1858), пока он сам не открыл ее в 9-м номере «Колокола». Лишь после этого ему было приказано вернуться в Россию, и только в 1860 г. он был объявлен вне закона. Ни одного дела правительство не смогло завести, анализируя материалы «Полярной звезды», «Колокола» и других изданий. Власти имели также крайне туманное представление о путях и связях Герцена, его корреспондентов. Феодальный государственный аппарат был еще не приспособлен к новому этапу революционной борьбы XIX в.

Слабость правительства усиливалась и наличием «кризиса верхов», робостью, шатаниями властей при осуществлении их политического курса. Известна полулегендарная версия о том, что Александр II бросил в огонь список корреспондентов Герцена, представленный ему шефом жандармов В. А. Долгоруковым. Независимо от того, имел или не имел место в действительности этот факт, можно констатировать определенную растерянность, неуверенность властей. До 1861–1862 гг. они боялись, например, предпринимать широкие преследования корреспондентов Вольной печати. Так, III отделение пользовалось услугами шпиона Михаловского и вместе с тем не начало следствия ни против одного из лиц, объявленных московским генерал-губернатором Закревским корреспондентами Герцена.

По приказу Александра II в 1858 г. были арестованы и высланы корреспонденты Герцена Г. И. Миклашевский и Ю. Н. Голицын 32 32. См. Е. Л. Рудницкая. Из истории, революционных русских изданий конца 1850-х годов за границей («Дело» Г. И. Миклашевского). «Революционная ситуация в России в 1859–1861 гг.», М., 1963, стр. 356–364; Н. Я. Эйдельман. Переписка Ю. Н. Голицына с Герценом. «Проблемы изучения Герцена». М., 1963, стр. 485–495. . Но с другой стороны, многочисленные агентурные сведения, собранные в ту пору и хранящиеся доныне в архиве III отделения, явных практических последствий не имели. Характерный эпизод произошел в сентябре 1862 г.: казанский военный губернатор предложил министру внутренних дел Валуеву, чтобы почтовые конторы доставляли « сведения о лицах, ведущих заграничные корреспонденции, с обозначением времени получения писем и места, откуда посланы, а также о времени отправления писем за границу и куда именно ». Из III отделения (куда был передан проект) ответили: « Было бы весьма полезно, но сомнительно, чтобы к тому не встретил препятствий почтовый департамент » 33 33. ЦГИАЛ, ф. 1282 (Министерство внутренних дел), оп. 2, № 1944. .

В те годы в Лондон были посланы специалисты III отделения: сначала Гедерштерн, потом Хотинский, Перетц и другие. Русское правительство добивалось запрещения «Колокола» за границей.

Но в то же время и царь и некоторые сановники «кокетничали» с Вольной печатью. Ростовцев передал огаревский проект освобождения крестьян в редакционные комиссии, царь внимательно читал «Колокол». В поведении власти соединялись страх и ненависть к Герцену и его изданиям с неуверенностью, лавированием, мечтрй приручить Герцена, свести его издания на более безобидный уровень.

Борьба царизма с Вольной печатью Герцена прошла несколько стадий, в ходе которых власть неоднократно меняла приемы, пускала в ход и отставляла за негодностью различных «борцов».

В первые годы существования Вольной типографии, когда еще правил Николай I и герценовская печать в стране почти не распространялась, действия властей отличались простотой и николаевской характерностью: накладывался запрет, рассылались циркуляры, производились обыски и аресты. В условиях 1853–1855 гг. это еще давало нужный непосредственный результат.

После смерти Николая I и окончания Крымской войны обстановка изменилась. Верхи при всем желании уже не могли «по-старому».

Правительство искало средства, чтобы остановить всепроникающегоИскандера. Из двух «вечных» функций эксплуататорского государства — функции «палача» и функции «попа» — при Николае I явно доминировал палач. Церковь и официальная пресса (Булгарин, Греч и др.) играли роль эха, воспроизводя правительственные мнения и указания, но были лишены самостоятельности и инициативы даже во вверенной им области.

После 1855 г. соотношение палача и попа меняется. Палач до поры до времени отходит на второй план. Власти мечтали о действенных формах идеологической борьбы.

Поддержку против разрушительных идей, против влияния Герцена правительство, естественно, ищет у реакционной печати и церкви. Царизм надеялся, что Булгарин и Филарет отвоюют общественное мнение у Герцена и Чернышевского.

Общеизвестно, однако, что в первые годы правления Александра II было запрещено упоминать имя Герцена даже самым верноподданным авторам. Так, несколько лет не разрешалась перепечатка изданного в Берлине бездарного памфлета Н. В. Елагина «Искандер — Герцен». Правительство рассудило со своей точки зрения довольно здраво, что при огромной популярности Герцена антигерценовская литература, тем более бесталанная, только увеличит славу лондонских эмигрантов и, хотя и в негативной форме, будет способствовать распространению их идей.

В итоге петербургские верхи не могли выйти из заколдованного круга: церковь и реакционная пресса явно поощрялись к борьбе с Герценом и в то же время им не давали развернуться в их возможности не верили 34 34. См. Н. Я. Эйдельман. Церковь в борьбе с Вольным русским словом. «Исторический архив», 1963, № 1, стр. 194–199. .

Вольные издания продолжали распространяться по стране. Корреспонденции из России продолжали поступать в Лондон.

«Полярная звезда» и «Колокол» продолжали выходить.

Легенда и правда о Лунине. Лунинские материалы у Герцена и Огарева с конца 1858 г. Кто написал «Разбор донесения тайной следственной комиссии» — Лунин или Никита Муравьев? Загадочная дата — 10 октября 1857 года. «Разбор» мог доставить в Лондон П. И. Бартенев, получивший текст у С. Д. Полторацкого. Это могли сделать также Матвей Муравьев-Апостол и Евгений Якушкин