Василий Кисунько - Секретная зона: Исповедь генерального конструктора

Я рискнул аккуратно вскрыть гониометрический узел, чтобы почти «на ощупь» определить тайну «лишних» контактов. Оказалось, что в третьем положении антенного переключателя к гониометру подключаются по одному диполю от верхней и от нижней антенны, причем именно те диполи, которые имеют максимум приема сигналов в центре рабочей зоны станции. Иными словами, в гониометр подаются для сравнения сигналы от одной и той же цели, принятые одинаковыми двумя диполями, разнесенными по высоте над поверхностью земли. Но с помощью гониометра можно определить отношение этих сигналов, затем по формуле Б. А. Введенского - угол места цели (угол над горизонтом), а по углу места и дальности вычислить высоту цели! Причем в МРУ-105 все было предусмотрено для того, чтобы оператор мог, не производя всех этих вычислений, прямо отсчитывать высоту цели по номограмме внутри кольцевой градусной шкалы гониометра. Но как раз номограмму нам и не оставили английские союзники, а наши приемщики станций и не подозревали о существовании чего-либо подобного. Похоже, что союзники просто утаили от нас возможность определять высоту целей в станции МРУ-105. Впрочем, после того, как мне удалось разгадать тайну приемно-антенного переключателя, дело можно было легко поправить, рассчитав и вычертив номограммы высот с помощью тут же выведенных мною формул. Но для этого нужны были таблицы тригонометрических функций, логарифмическая линейка, а главное - время, которого у меня катастрофически не хватало. Ибо я был не в НИИ, а на боевом расчете и головой отвечал за станцию, на которую практически не было технической документации, пробелы в которой пришлось восполнять изучением аппаратуры «на ощупь». Кое-как разобравшись самому, необходимо было написать до предела упрощенные инструкции, рассчитанные на бойцов с 3-4-классным образованием. Таких «специалистов» с трудом можно было научить, где и какие кнопки нажимать, где и какие ручки в аппаратуре вертеть, а особенно какие ручки и кнопки нельзя трогать. И все же среди этих ребят нашлись такие, которые после кропотливой учебы освоились с хитрой аппаратурой и могли ее хотя бы обслуживать на дежурстве, включать по тревоге, - если, конечно, аппаратура была исправна. Но при неисправностях и мне самому приходилось очень трудно, так как из-за отсутствия монтажных и принципиальных схем поиск неисправностей приходилось вести практически вслепую. А в начале апреля 1942 года у меня прибавилось забот в связи с передислокацией МРУ на новую боевую позицию в районе Люберец с задачей - обеспечивать наведение истребителей 16-го иап в заданном станции 120-градусном по азимуту рабочем секторе. Мы поступили в оперативное подчинение 16-му иап, но наша информация о воздушной обстановке одновременно поступала и на КП 6-го АК, и на ГП ВНОС. Команды на включение и выключение станции и постановку боевых задач мы получали с КП 16-го иап.

Надо сказать, что оперативное взаимодействие авиационных истребительных полков и приданных им боевых расчетов 337-го ОРБ ВНОС, особенно в начальный период, сталкивалось с большими сложностями и даже конфликтами из-за отсутствия опыта такого взаимодействия. И люберецкий расчет в этом отношении не был исключением, бывали у нас и без вины виноватые. Например, 15 мая 1942 года нам была дана команда включить установку, когда самолет-разведчик уже прошел через ее рабочую зону, но вину за пропуск самолета возложили на боевой расчет МРУ-105. Точно так же в ночь на 1 июня команда включить установку была подана после того, как самолеты противника пролетели над установкой и по ним был открыт огонь. Инспектировавший установку МРУ-105 (Люберцы) младший воентехник М. А. Подгаецкий докладывал командованию: «…ОД КП не учитывает времени прохождения донесений НП ВНОС через РП-ГП на КП аэродрома (равное в среднем 7 минутам). КП не сообщает на установку об угрожаемой воздушной обстановке и не практикует включения станции на предварительный поиск целей в районе возможного появления противника. Указанные недостатки в оперативной работе и являются причиной пропуска самолетов и необнаружения их» (ЦАМО, ф. 337 ОРБ, оп. 45552, д. № И, л. 13). При этом «пропуск целей» в ночь на 1 июня произошел как раз в присутствии Подгаецкого на установке (Люберцы). Казалось бы, в вопрос о причинах пропуска целей 15 мая и в ночь на 1 июня внесена полная ясность. Но в Управлении связи Московского фронта ПВО решили во что бы то ни стало найти «рыжего» в люберецком расчете МРУ-105.

«Командиру 337 ОРБ ВНОС Фомину Расследование случая пропуска самолета станцией МРУ-105 Люберцы 15 мая с/г показало, что факт этот произошел вследствие отсутствия на расчете должной дисциплины, халатного отношения к своим обязанностям дежурного оператора и плохой ее работы. Во избежание повторения подобных явлений приказываю…» (ЦАМО, ф. 337 ОРБ, oп. 45552, д. № 11, л, 5).

В ответ на эту грозную бумагу, составленную военинженером 3-го ранга В. И. Савельевым и подписанную полковником Монастыревым, командование 337-м ОРБ ВНОС дерзнуло «отметить, что за последнее время, по отзывам военинженера 1 ранга т. Строгова, никаких претензий к боевой работе и подготовленности операторов установки МРУ-105 Люберцы не имеется, а предъявляется претензия к неподготовленности командного состава аэродрома Люберцы, вследствие чего и имеются необоснованные и непродуманные обвинения работы и личного состава установки».

На следующий день после получения этого письма полковник Монастырев лично посетил люберецкий расчет МРУ-105 и разразился указанием командованию батальона:

«16 июня 1942 года мною проверено состояние установки в г. Люберцы и обнаружено следующее:

1. Занятия с личным составом не проводились с 1 июня 1942 г., никаких расписаний занятий начальник установки лейтенант Расторгуев предъявить не мог.

2. 16.06.42 при проверке личный состав также не занимался и блиндаж не оборудовался, т. о. личный состав установки целый день не работал и не занимался. (…)

Приказываю:

1. Все перечисленные недостатки устранить 20.06.42 и мне доложить.

2. Занятия на установке проводить ежедневно, иметь расписание занятий на каждый день. (…)

Здесь многоточиями обозначены вычеркнутые архивной цензурой пункты, которые, как и весь документ, не имеют никакого отношения к состоянию техники, выучке операторов и несению ими службы. Все было подчинено снятию с должности Расторгуева, и командир батальона Фомин вынужден был, подчиняясь приказу, написать резолюцию на полученном документе:

«Лейтенанту Расторгуеву имущество, дела и личный состав сдать воентехнику 1 ранга Вольману и прибыть в мое распоряжение. Командиру роты МРУ:

1. К 19.06.42 привести в должный порядок и закончить строительством землянку.