Василий Кисунько - Секретная зона: Исповедь генерального конструктора

Вернувшись с похорон к себе в отдел, я увидел на столе машинописную брошюру с кратким рефератом по одному из трофейных отчетов фирмы «Телефункен». Раскрыв ее, сразу же настолько увлекся чтением, что даже забыл снять фуражку, шинель и сесть за стол. Поразительно просто раскрывается ларчик с ответчиком: основная его мощность генерируется на совсем другой, паразитной волне, а на нужную волну приходится ничтожная мощность по сравнению с паразитной. Из лаконично составленного документа сразу же улавливался и метод, которым можно заставить ответчик генерировать нужную мощность в нужном радиодиапазоне и подавить «паразитов». Надо обзавестись многодиапазонным контролем частоты при отработке генератора.

Я вызвал кнопкой секретаршу, спросил ее, почти потрясая перед нею брошюрой:

- Откуда это?

- Это для вас лично прислал Павел Николаевич. А там… что-нибудь плохое?

- Наоборот. Спасибо, на сегодня вы свободны.

«Пожар» с ответчиками, в котором так трагически погиб без вины виноватый Вольман, был быстро погашен. Но остались от него тлеющие угли межличностных отношений, готовые вспыхнуть в подходящий момент с новой силой. И невозможно было предсказать, где и когда произойдет эта вспышка и кому суждено в ней сгореть. Зато мне было ясно, кто будет раздувать эти угли и подливать масло в огонь. Но зачем ему это нужно?

В ту пору, задавая себе этот вопрос, я еще не созрел для понимания того, что в любом деле возможны ситуации типа Моцарта и Сальери. Я был в плену наивных представлений, что «правда свое возьмет». Забыл я, что ли, что при аресте моего отца, когда мать протянула ему наспех собранный узелок, он сказал: «Не надо. Иду не надолго. Правда свое возьмет». Увы! - правда, в которую он верил, верили его родные и близкие, была просто расстреляна в энкаведецком подвале или, может быть, «на свежем воздухе» у края ямы, наполовину уже заполненной телами расстрелянных «врагов народа».

Нет, ничего этого я не забыл. Но и не мог не верить в правду, в то, что она рано или поздно свое возьмет. Человек не может жить без веры и надежды. И я надеялся, что маховик наших отношений с Расплетиным не пойдет в разрушительный разнос. Должен же одуматься Александр Андреевич после трагедии с Вольманом! Да и что нам делить? К чему злобствовать? Оба вдоволь нахлебались шилом патоки: я - как сын кулака, расстрелянного НКВД в 1938-м, он - как сын купца, расстрелянного в 1918-м при подавлении контрреволюционного мятежа в Рыбинске. Я полагал, что человек, познавший беду, должен быть обостренно сострадательным к чужой беде и осмотрительным, чтобы не навлечь беду на другого, а, наоборот, помочь ему в беде. И только явная патология может вызывать у такого человека желание и других заставить испытать что-нибудь похожее на то, что испытал он сам.

А может быть, он, как зам. главного конструктора, видит во мне соперника, навострившегося перебежать ему дорогу, и старается сбить в глазах начальства мое реноме как перспективного молодого доктора наук? Но я терпеть не могу - быть чьим-то замом. Лучше маленький сам, чем большой зам - причем явно исполнительского толка в структуре, где все принципиальные вопросы решаются главными конструкторами напрямую с теоретиками и немецкими специалистами.

К тому же я не из того замеса, чтобы кому-то перебегать дорогу, устраивать подвохи и интриги. К сожалению, я не умею даже отбиваться от подстраиваемых мне пакостей.

А потом заморский атом

под прицелом нас держал,

городам и нашим хатам

супербомбой угрожал.

В кабинете Павла Николаевича, куда я был вызван, уже находились Расплетин, Томашевич со своим замом Зыриным и Заксон. На большом столе в стороне от письменного стола Павла Николаевича были разложены ватманы с набросками общего вида антенн станции Б-200. У грузного, шароподобного, но, несмотря на это, необыкновенно подвижного Заксона был вид молодого разъярившегося бычка, только что отбодавшегося от нападавших на него волков и приготовившегося к отражению очередной их атаки. В передышке он нервными движениями пальцев протирал платком толстые стекла массивных очков, то и дело придыхая на них, чтобы запотели. Его сильно близорукие глаза учащенно мигали, словно бы сигнализируя хозяину о пропаже очков.

- Вот Михаил Борисович отказывается подписать общие виды антенн, - сказал Зырин, кивая на Заксона. - И это несмотря на то, что ватманы уже подписаны Александром Андреевичем Расплетиным. Нам надо успеть к сроку выпустить рабочие чертежи, а общие виды представителями вашего отдела еще не согласованы.

- Такие общие виды ни Михаил Борисович, ни я не подпишем. Мы можем гарантировать требуемую диаграмму излучения только при плоской форме излучающих раскрывов, а вы предлагаете их дугообразными.

- Зато, - настаивал Зырин, - в нашем варианте роторы антенн будут совершенно круглыми, вроде огромных точильных кругов, и вращаться они будут практически без сопротивления воздуха. А в вашем варианте вместо кругов - треугольники. Два треугольных лопуха, размером каждый с двухэтажный дом, насаженные на общий вал, при вращении со скоростью шестьсот оборотов в минуту создадут такой ветродуй… - Зырин, выпалив эти слова скорым говорком, замолк, считая, что вопрос с ветродуем яснее ясного.

- Если они так боятся ветра, - сказал Заксон, - то я уже предлагал дополнить треугольник до окружности неметаллическими накладками в виде сегментов.

- Но мы не знаем таких неметаллических материалов, существуют ли они вообще, - не сдавался Зырин.

- На это я заметил, что обязанность конструкторов - знать все конструкционные материалы, в том числе неметаллические.

- Павел Николаевич, эти споры у нас идут давно, - вмешался Томашевич, - и мы ничего нового друг другу не скажем. Тут нужно чье-то окончательное решение. Может быть, ваше лично.

- Антенну с треугольными роторами мы проектировать отказываемся, - не унимался Зырин. - Пусть такую конструкцию передают другому отделу, а мы, слава Богу, не безработные. К тому же у нас из-за ваших антенн может сорваться наша серьезная основная работа, мы напишем об этом докладную на имя Серго Лаврентьевича.

Зырин явно намекал на разрабатываемый отделом № 32 вариант зенитной ракеты, особо опекаемой обоими главными конструкторами.

Неизвестно, подействовала ли на Павла Николаевича угроза срыва работ по зенитной ракете, или ему просто надоела вся эта перепалка между конструкторами и антенщиками, но он сказал:

- Хорошо, примем решение. Пусть компромиссные обводы раскрывов на роторах антенн назначит Александр Андреевич, мой заместитель, и все здесь присутствующие подпишут общие виды антенн в предложенном им варианте.