Василий Кисунько - Секретная зона: Исповедь генерального конструктора

В назначенный день на станцию Сары-Шаган прибыл эшелон с имуществом, сопровождаемый командой из 19 солдат и старшин, затем - эшелон комбата Балашова. За «сквером» у станции вырос палаточный городок, куда переселился и Губенко с офицерами. Договорились с управлением дороги об использовании имеющихся на станции запасных рельсов и шпал для сооружения отводной ветки. Через три недели ветка была готова к приему эшелонов. Войсковая часть 19313 открыла себе окно в пустыню, к месту своей адски трудной работы, изготовилась к прокладке первой борозды на противоракетной целине, там, где раскинулась «людьми и Богом позабытая Сары-Шаганская земля»…

В конце июля, в самую жару, к Губенко нагрянули гости. Со стороны ближайшего гражданского аэродрома в воздухе застрекотал Ан-2 с военными опознавательными знаками, на малой высоте пролетел вокруг станции, высматривая место для посадки, приземлился и подрулил поближе к палаточному городку. Из самолета вышел подтянутый сухопарый генерал и, щурясь от обилия солнечного света, легким неторопливым шагом направился в сторону штабной палатки, откуда за прибытием самолета наблюдали Губенко и комбат Балашов. Вслед за генералом семенил, тяжело отдуваясь, тучный пожилой полковник с пухлым портфелем.

- Вот это номер. Сам начальник главка, генерал Григоренко. И с ним начальник проектного института, Иван Иванович, - сказал Губенко Балашову. - Пойдем предстанем.

На положенном расстоянии Губенко остановился, приложил руку к фуражке, доложил:

- Товарищ генерал, войсковая часть девятнадцать тысяч триста тринадцать ведет работы согласно плану. Командир части полковник Губенко.

Генерал поздоровался с Губенко, и Балашовым, а они оба поздоровались с Иваном Ивановичем. Григоренко не без удовольствия разглядывал подтянутую фигуру Губенко, будто влитую в молодцевато заправленную гимнастерку под ремнем и портупеей, густо загоревшее, облуженное горячими степными ветрами лицо, нос с чуть заметной зашелушившейся горбинкой, густой чуб, подстриженный под короткий бокс, какой умеют делать только войсковые парикмахеры. Во всех внешне видимых чертах полковника и в каких-то неуловимых мелочах угадывались неуемная внутренняя энергия и стремительность этого давно знакомого генералу бывалого воина, наторевшего в делах военного умельца - строителя. Тонкие черты слегка скуластого лица генерала Григоренко и пристальный взгляд по-восточному чуточку скошенных глаз, устремленных на Губенко, излучали заряд добродушного юмора, как будто генерал прилетел сюда не по делам службы, а просто завернул в гости к старым друзьям.

- Наш лучший друг Александр Алексеевич здорово загорел. Нам бы, Иван Иванович, хоть половину такого загара на двоих, - сказал Григоренко.

Иван Иванович, флегматично-рыхлый, по-кабинетному прозрачно-бледный, вытер платком вспотевшее лицо, шею, развел руками:

- Свою долю из этой половины я охотно уступаю вам, Михаил Георгиевич.

- Не выйдет, Иван Иванович. Вам, проектантам, положено больше, чем нам, чиновникам, жариться вместе со строителями. Особенно в таком вот пекле, как здесь.

Сказав это, генерал оглянулся вокруг, обозревая окружающее «пекло», снял фуражку, провел ладонью по пушистому жиденькому хохолку на темени, снова надел фуражку. И, уже перейдя на серьезный тон, спросил у Губенко:

- Сколько сейчас личного состава в войсковой части девятнадцать тысяч триста тринадцать?

- В УИР тринадцать офицеров, старшина и девятнадцать солдат.

- Всего, значит, как в сказке - тридцать три богатыря?

- Товарищ генерал, нам больше подойдет название - чертова дюжина с недобором. Тринадцать офицеров - тут все ясно. А двадцать солдат со старшиной - это же явный недобор. Да еще и главный инженер УКСа у заказчика - полковник Недобора. И в номере части не обошлось без цифры тринадцать.

- С этим номером ваша часть прошла от Сталинграда до Вены со знаменем, которое сейчас украшает Центральный музей Вооруженных Сил. А недобор мы вам поможем восполнить. Если я не ошибаюсь, по штату вам положено иметь триста пятьдесят человек в УИР и около пятнадцати тысяч в линейных частях.

- Так точно.

- А почему у вас в УИР только тринадцать офицеров? Помнится, в Одессе было гораздо больше.

- В Одессе я собрал офицеров УИР, объяснил, что предстоит большая, исключительно трудная, но интересная и очень нужная работа. И спрос за нее будет очень строгий. Сейчас не военное время, и мне не хотелось бы ни на кого давить одним только приказом. Потом все равно будут добывать себе всякие медицинские справки, если не на себя, то на членов семьи. К тому же есть приказ: пока что ехать без семей. Там голая пустыня, и даже солдатам будет очень трудно. Кто не чувствует себя готовым ко всему этому - пусть скажет сразу. Так что прибыл со мной отряд из одних только добровольцев - в основном из моих фронтовых однополчан, - завершил свой рассказ Губенко.

- А как думаете быть дальше? - спросил его Григоренко.

- Есть у меня на примете надежные люди на объектах, не легче нашего Сары-Шагана, который для этих людей покажется Одессой. С вашей помощью, Михаил Георгиевич…

- В этом деле мы вам поможем, а теперь покажите свое хозяйство, - сказал генерал.

Генерал в сопровождении офицеров осмотрел уже построенную отводную ветку, где в тупике стояли поезд-прачечная и железнодорожная пекарня. Тут же рядом с веткой батальон Балашова достраивал рампу для разгрузки эшелонов и ставил три барака СР-2 из щитов, демонтированных и привезенных с другого объекта на Урале. Здесь они будут использованы как временные прирельсовые склады. Чуть подальше от железной дороги обнаженные до пояса солдаты выдалбливали в скальном грунте котлован для штабной землянки.

- И это все, что вы можете показать в натуре? - уже совсем жестко спросил генерал своего «лучшего друга».

- Товарищ генерал, разрешите доклад продолжить в штабной палатке.

В палатке генерал сел на табуретку перед столом, на который строители успели доставить вместительный бидончик с самодельным солдатским квасом. Просматривая в стакане на свет желто-зеленоватую жидкость, генерал отхлебнул несколько глотков, словно размышляя, стоит ли пить дальше. Потом выпил до дна, усмехнулся:

- Наш, родной, строительный. Тепловат, конечно, но заборист. И по цвету почти как зеленый чай. Универсальный напиток. У меня язва, я много не могу, а вы, Иван Иванович, не стесняйтесь. Что вам один стакан?

Григоренко развернул планшет, достал оттуда тетрадь, положил ее на стол и опять тем же сухим жестким тоном сказал:

- Докладывайте, полковник Губенко.

- Товарищ генерал, к тому, что вы здесь видели, я могу добавить, что очень плохо обстоит дело с разгрузкой эшелонов из-за полного отсутствия средств механизации. Автомашины, самосвалы снимаем с платформ на солдатских горбах и пупах, бывает, что роняем, гробим технику. Мы рассчитывали с прибытием экскаваторов приспособить их вместо кранов для разгрузки. Но когда они прибудут - неизвестно. Стройбат майора Задорина прибыл пятнадцатого июля и после разгрузки прямо со станции походным порядком был направлен в район строительства объекта № 2, в двухстах пятидесяти километрах западнее Сары-Шагана.