Вячеслав Пьецух - Дурни и сумасшедшие. Неусвоенные уроки родной истории.

По крайней мере, очень многое роднит Павла Ивановича со средневзятым русским дельцом XXI-го века в начале, но многое и разнит. Положим, нынешний совсем не добродушен, и даже ему проще застрелить, чем договориться, он не владеет обворожительными манерами и ему нипочем не исполнить старорежимного антраша. Нынешний не плодовит на искрометные выдумки, и вообще суть новейшего русского капитализма заключается в том, чтобы подешевле купить бочку кислой капусты и подороже ее продать. Но зато и Павел Иванович, и нынешний делец ужасные патриоты, все-то у них птица-тройка на уме, «неказистый, кажись, снаряд». Да и как им не быть патриотами, если во всем мире не найдется другой такой земли, где можно безнаказанно грабить и надувать.

Но вот какое дело: если бы не остановил Чичикова гневливый князь из II-го тома, прообраз нашего басманного правосудия, то Россия давно была бы первой державой мира. Ибо уж так задумана наша непостижимая планета, что ее способен благоустроить только жулик, то есть бессовестно-предприимчивый элемент. У романтика и гуманиста почему-то в конечном итоге обязательно выйдет 58-я статья, а у жулика (он же банкир, промышленник, коммерсант) почему-то выйдет повальное благосостояние и неукоснительная законность, хотя он вроде бы работает исключительно на себя. Что же непосредственно до России, то при ее просторах, сказочных богатствах и долготерпении народном чичиковы запросто превратили бы ее в процветающую страну.

Почему «дорога в ад выстлана благими намерениями», а из алчности отдельного человека вытекает японская продолжительность жизни, — на эту загадку отгадки нет. А ляд его знает, почему! Может быть, потому что человечество еще очень молодо и бестолково, что мир еще долго будет принадлежать злодеям и дуракам.

Следовательно, и классический, и новейший капитализм в русской редакции суть необходимое зло, которое нужно пересидеть. Как западный мир пересидел своих гарпагонов, как мы большевиков пересидели, — так и этих нужно пересидеть. Главное, чтобы нынешние чичиковы не забывали, что они не рыцари прогресса, а что-то вроде скарлатины, которой всем досталось переболеть.

По-настоящему русская армия была высокопрофессиональна и посему неизменно победоносна только в течение XVIII-го столетия, покуда был силен петровский орлиный дух. После дело пошло хуже, поскольку мы вообще народ невоинственный, больше расположенный к необременительным трудам и витанию в облаках. Французов в 1812 году победили, не выиграв ни одного сражения, главным образом благодаря нашей характерности, то есть потому что мы настырные, как кроты. Турок в конце 70-х годов XIX-го столетия побили, понеся огромные, ничем не оправданные потери, да еще по Берлинскому трактату нас оставили в дураках. В финскую кампанию отхватили бессмысленный Карельский перешеек, положив при этом до двадцати наших солдатиков за одного чухонца, даром что белоглаз. О войнах японской и империалистической умолчим.

И вот грянула Великая Отечественная война. На поражение в ней мы были, казалось, обречены. Во-первых, Красная армия находилась в стадии перевооружения, в частности, на пути от конной тяги к дизельному тягачу. Во-вторых, Верховный главнокомандующий страдал маниакальным психозом и мечтал на двоих с Гитлером поделить мир. В-третьих, по частям и соединениям царил обыкновенный русский беспорядок, например, самолеты стояли незаправленными, оборонительные сооружения накануне снесли, по самое 23 июня немцы ходили у нас в друзьях. В-четвертых, командиры были малокомпетентны, да и тех распустили по танцулькам и отпускам. Наконец, лучшие военачальники обретались кто в земле сырой, кто по тюрьмам и лагерям. Неудивительно, что собственно Красная армия была разгромлена вермахтом за три недели, и немец двинулся непосредственно на Москву.

И тогда в дело вступил народ. Большевики тридцать три года только тем и занимались, что готовились к мировой войне, всю страну посадили на голодный паек, прекрасных наших женщин в рубища одели, крестьянство перевели на положение крепостных, только чтобы построить всесокрушительную военную машину, а немцы ее разделали в три недели, — и тогда в дело вступил народ.

А это трагедия и преступление против нации, если власти предержащие обрекают на кровопролитие тружеников города и села. Ибо народ как единый организм не должен иметь навыка убийства, поскольку тогда это уже будет сообщество душегубов, а не народ.

Он должен трудиться, обустраивать свою землю, растить детей, а защищать национальную территорию от посягательств чужеземцев обязана армия, которую народ содержит из своих средств. Уж это так исстари повелось, со времен вавилонян, что народ созидает и отрывает от себя кусок на прокорм жертвенного сословия, военных, которые в бранную пору убивают (это у них как щей похлебать), а по мирному времени учатся убивать. Ведь война, какая она ни будь, все равно выпадение из нормы и преступление против человечности — недаром в стародавней России солдат, принимавших участие в боевых действиях, три года к причастию не допускали за то, что они проливали кровь…

Следовательно, если война принимает так называемый народный характер, то это прежде всего означает, что армия никуда не годится и по-хорошему ее воблаговременье следовало распустить. Вот немцы — те объявили всеобщую мобилизацию только к исходу 1943 года, потому что вермахт себя превосходно показал и сравнительно малой кровью добрался до стен Москвы. А наши полководцы воевали более числом, нежели уменьем, исходя, видимо, из того, что в рабовладельческом государстве жизнь ничего не стоит, что русских вообще много, поскольку у них два раза в сутки ложатся спать. В результате мы потеряли около тридцати миллионов человек — немцы около шести миллионов — на всех фронтах.

То есть не поймешь, кто на самом деле победитель, кто побежден. Ибо через поколение выбитый народ неизбежно впадает в деградацию, поскольку на поле брани первыми погибают самые благородные, отважные, дельные мужики. Бабам-то потом от кого рожать? А еще удивляются, что у нас миллион бездомных детей, что стариков по деревням за сто рублей режут, что взяток не берет разве что Президент.

Но как бы там ни было, немца мы одолели, поскольку русский человек, хотя он и невоинственный, однако так устроен, что в крайнем случае стоит до последней капли крови, пяди и шалаша. Французы вон две недели против немцев повоевали, видят, что дело не клеется, и — «пардон». Зато французы в основном целы, собор Парижской Богоматери стоит, где стоял, виноделию конца не видно, а что до германской оккупации, то, дай срок, русские точно разобьют немцев, американцы, в свою очередь, придут и освободят. А мы настырные, как кроты.