Двести Журнал - Журнал Двести

Псевдодальневосточная терминология (и дальнейшие "как бы" монгольские и китайские реалии) не должны вводить читателя в заблуждение. Хотя, конечно, введут, и, уверена, что будет высказанно мнение, что Логинов написал роман на основе монгольской мифологии. Ничего подобного. Я уже сказала — никакие канонические системы в основе романа не лежат. Я сказала также никакие канонические…

В раннем христианстве оппозиция Бог — Сатана выражена слабо. Господь всемогущ, и представлять, что Сатана может реально противостоять ему — значит, умалять величие Божье. Но прежде христиан и в первые века их были гностики, отнюдь не считавшие Творца всемогущим. Ибо тот Творец, которого мы знаем — лишь слабая эманация, отражение истинного непознаваемого Бога. Разумеется, у такого творца-демиурга может быть "черный двойник", Сатанаил, истинный хозяин нашего мира. "Сотворение мира — эпизод второстепенный. Блистательная идея — мир, представленный, как нечто изначально пагубное, как косвенное и превратное отражение дивных небесных помыслов". (Х.Л.Борхес, "Оправдание лже-Василида", цит. по кн. "Письмена Бога", М., 1992).

Но гностицизм был всего лишь философской системой, вдобавок элитарной. Потом пришел пророк Мани и создал на ее основе "учение, доступное всем" — о вечной борьбе света и тьмы и регулярных явлениях "посланцев света". Церковь тут же объявила манихейство ересью и принялась его искоренять.

Говорят, все со временем становятся похожи на своих врагов. На протяжении столетий манихейство возрождалось под именами павликианства, движения катаров и вальденсов, богомильства считавших мир вотчиной Сатанаила.

На протяжении столетий церковь уничтожала павликиан, катаров, вальденсов и богомилов, жгла их на кострах, объявляла против них крестовые походы. К исходу Средневековья с ересью манихейства было поконченно. Но если бы люди внимательно взглянули окрест себя, то увидели бы, что живут в манихейском мире.

Влияние гностическо-манихейской доктрины на формирование цивилизации — тема, вполне достойная внимания писателя вообще и писателя-фантаста в частности. В нашей литературе она затронута, кажется, только Аркадием и Борисом Стругацкими в "Отягощенных Злом". Но, если у Стругацких идет речь о *нашем* мире, *нашей* цивилизации, то Логинов развивает эту тему на материале "вторичного мира". Мира, изначально пагубно для человека.

Далайн — четырехугольник, обнесенный стеной Тэнгэра, где плещется ядовитая влага и торчат каменные острова — оройхоны. Оройхоны бывают сухие, мокрые и огненные, причем жизнь возможна только на сухих. Множество хищных и омерзительных тварей — не считая явлений Многорукого, уничтожающего все живое везде, где дотянутся его щупальца. Плюс еще всевозможные прелести. Невозможный мир. Невыносимый мир.

…А люди живут. И не просто живут — цивилизацию построили, отнюдь не примитивную. Научно-техническая мысль не дремлет — во всяком случае, при полном отсутствии в далайне каких-либо металлов и крайне редко встречающемся дереве до огнестрельного оружия и артиллерии здесь додумались.

…И мысль социально-политическая — тоже. В далайне представлены едва ли не все возможные формы правления. Классическая абсолютная монархия (Страна Вана). Теократия (Страна Старейшин). Тоталитарная структура в духе "лагерного коммунизма" (Страна Добрых Братьев). Анархическое общество изгоев, из которого при нормальном миропорядке способен прорасти "здоровый капитализм". Короче, все. А значит, к несчастьям человечества, запрограммированным от сотворения далайна, добавляются еще и неизбежные войны.

И все это на крохотной площадке, потому что весь далайн, весь мир этого человечества, если двигаться вдоль стены Тэнгэра по прямой, можно пешком обойти за четыре дня. Правда, прямых дорог в далайне нет.

По этому миру и странствует герой романа Шооран. Странствует под видом солдата-цэрэга, каторжника, бродячего сказителя, тщательно скрывая свой дар илбэча. Потому что на илбэче не только проклятие Многорукого, обрекающее его на вечное одиночество. Илбэч — желанная добыча для любого правителя, потому что илбэч создает в далайне новую сушу. Новая суша — новые территории. Без комментариев.

Шооран бродит, автор же вместе с ним осваивает мир далайна, описывая его реалии (перечислять которые было бы слишком долго) и то, что формирует духовный мир его обитателей. "Миф о творении" здесь уже цитировался. Есть и мифы о культурном герое, героические и любовные предания, скабрезный "низовой" фольклор. И почти везде — центральная фигура — Многорукий, дьявол и бог этого мира. И при всей его искусственности, лабораторной заданности, мир получается весьма достоверным и в чем-то очень знакомым. Сравните:

"И каждый говорил своему брату: — То, что ты видишь, — мое, и все иное — тоже мое" (Логинов).

"И сказал брат брату: "Это мое, и это — мое же". ("Слово о полку Игореве").

"Ты хочешь меня уничтожить, о Тэнгэр! Но подумал ли ты, что вместе со мной ты разом уничтожишь половину вечного времени, и половину бесконечности, их обратную, темную сторону? Сможет ли твоя светлая сторона существовать без меня, и на чем будет стоять алдан-тэсэг, если не будет моей бездны?" (Логинов).

"Ты произнес свои слова так, будто ты не признаешь теней, а также и зла. Не будешь ли ты так добр подумать над вопросом: что делало бы твое добро, если если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и от людей… Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом?" (М.Булгаков, "Мастер и Маргарита").

"Изгои — люди, загнанные жизнью туда, где жить нельзя" (Логинов).

"Жизнь — это место, где жить нельзя". (М. Цветаева. "Поэма конца").

Этот ряд можно было бы продолжить вплоть до братьев Стругацких, и, кажется, подобные "скрытые цитаты" не есть случайные оговорки, и уж, конечно, не плагиат, а цепь условных знаков следуем за русской литературной традицией. Но только ли русской и только ли литературной?

"За прошедшее время страна всеобщего братства одряхлела еще больше, хотя и вела успешные войны разом на двух фронтах. В общинах оставались только женщины, которые и кормили всю страну, выполняя как женские, так и мужские работы. Мужчины поголовно считались цэрэгами. Сказочная добыча… давно рассосалась неведомо куда, новых приобретений заметно не было, но весь народ… жил надеждами, а значит не жил вовсе". Знакомо?

Или: "После падения твердокаменного государства принудительной любви и узаконенного братства, на каждом оройхоне обосновался свой особый царек или республика, отличающаяся от прошлых времен лишь немощью и особым изуверством. Никто там не стал жить ни лучше, ни сытнее, все, как и прежде, ненавидели чужаков, а сами старались кормиться за счет более слабых соседей".