Автор неизвестен - Журнал День и ночь

А человек?
Ужели так превратно
Поймём мы Бога замысел о нас?
Мол, жизнь, как и любовь, даётся раз
Один, и всё изведай в ней сполна…
Любовь — особый разговор!
Она
Возможна в бесконечных продолженьях. Но что до жизни, до судьбы? На «раз»
Согласен, но с поправкой:
Не одна.

Бессонница — плаха старости.
Клади голову на подушку
И на рубль или на полушку
Проси у Морфея сна.
Он торгуется!
Тишина.
Не луна — половинка месяца
Вдруг секирой в окошке кажется:
Грех ли вспомнится — не отмажешься,
Страх ли, полночи хмурый друг,
Сердца частый озвучит стук.

«Ты живёшь богато:
Полон дом зверья!..»
Чепуха, ребята,
Полунищий я.

Печка — не пекарня,
И простые вещи:
У меня не псарня,
Я вам не помещик!

Запустил ли автор
Пусть и не бездарный,
Двор — печальный фактор:
Век безгонорарный.

Трубочку-жалейку
Мне б иметь не вредно:
Хлев ни за копейку
Сдал я псам в аренду.

И уж, коль бесплатна,
Значит, и бессрочна:
Не вернут обратно
Площадь — это точно!..
Выйду — не укусят.
Попрошайки — в меру.
Видят, что невкусен
Хлеб пенсионера.
В огороде, вроде,
Я могу, работник,
Только не помещик,
Только не охотник.

Летят облака, будто конники,
Над Клязьмой — светлы и легки.
Маячат вдали колоколенки —
Для русской души маяки.

Стою у тебя на околице,
Святая и древняя Русь.
Вот-вот за небесною конницей
Вдогонку и я соберусь.

Туда, где по рангу построены,
Ряды подравняли свои
Монахи, поэты и воины —
Поборники отчей земли.

Прощаясь с отчизною милою,
Стою, озираясь окрест,
И, тайной наполненный силою,
Целую серебряный крест.

Чтоб так же в рассвтеном свечении
Мерцали церквей купола,
Чтоб Клязьма струила течение
И русской рекою была.

Молюсь, уповаю смиренно я,
Чтоб вовремя час мой настал,
И князь мой святой без сомнения
В дружину меня поверстал.

Чтоб мог я, как равный меж равными,
Пополнив небесную рать,
Лететь над землёй этой славною,
Незримо её охранять.

Лодкой без вёсел родная деревня
В дымке тумана плывёт в никуда.
Стаей вороньей чернеют деревья —
Чуть в стороне от гнилого пруда.

Целою улицей брошены избы,
Окна крест-накрест забиты у них.
Ветер разносит окрест укоризны —
Долгие скрипы калиток больных.

В бывшей церквушке ютится харчевня,
Чтобы случайных гостей принимать.
Ближе и ближе к погосту деревня —
Всеми детьми позабытая мать.

Когда бы шёл с востока русский меч,
Являясь порождением ислама,
Могли бы Волгу Камою наречь,
Поскольку полноводней, шире Кама.

Но русский меч был породнён с крестом
И шёл встречь солнцу аж до океана.
И Волгу — Волгой мы с тех пор зовём,
И первой стать уже не может Кама.

Но в том и сила русского меча,
Что как бы вера с верой ни сплеталась,
Да только Кама, камушки меча,
Всё пережить смогла, собой осталась.

Не поддаваясь пришлому уму,
Амбициям своим не потакая,
Она впадает в Волгу, потому
Что сильная и добрая такая.

И ей не страшно всю себя отдать
Другой реке, навеки слившись с нею.
Она душе доверчивой под стать,
Что, лишь смирившись, выстоять сумеет.

Ты соберёшься на вокзал
С тем ощущеньем бестолковым,
Что всё ж единственное слово
Единственной ты не сказал.

Что изречённое есть ложь,
Поскольку искажает правду,
Когда её не будет рядом,
И ты свободу обретёшь

От всех невысказанных фраз,
От всех, в тебе живущих истин,
Прозрений, заблуждений, мистик,
Что слепо связывали вас.

И одиночество, как крест
Нательный на груди лелея,
Вдруг, как мальчишка, пожалеешь
О том, что есть.

Безумно и яростно ветер свистал,
И молнии прятались в тучах стальных.
Присяду на камень — нет, я не устал,
А просто решил подождать остальных.

Я просто забыл выражение лиц
Идущих за мною, подобно орде,
Идущих со мною под своды зарниц
К неведомой цели, к далёкой звезде.

Я просто забыл вдохновение глаз,
Ладоней тепло и звучанье имён —
И бросил котомку, и сел — в первый раз
С начала пути, с сотворенья времён.

Сто раз перелески меняли свой цвет,
Сто раз облетали соцветья с куста.
Я ждал. Так растаяли тысячи лет —
Дорога была неизменно пуста.

Давно уж мои растворились следы
В дорожной пыли нескончаемых дней,
И свет путеводной далёкой звезды
С течением лет становился бледней.

Когда же пришли в этот край наконец
Остатки могучей, отважной орды, —
Их встретил бесчувственный, каменный жрец
В неделе пути от угасшей звезды.

Будь непокорен средь покорных,
среди ораторов — молчи.
Крепи свой дух, покуда в горнах
куются острые мечи.

И умудрись не ошибиться,
Судьбы невольный паладин,
не оступиться и не сбиться
с того пути, где ты один.

А коль допустишь в жизни промах,
на плечи ляжет мощью всей
непонимание знакомых
и отчуждение друзей.

Пройдёшь спокойно между ними,
как царь средь оробевших свит, —
и ветер дружески обнимет,
и луч звезды благословит.

Великий город! Бьётся мерно
В гранит упругая волна.
Я вырос до твоих размеров;
Мы одномерки, старина!

Пред серой глыбой неживою
Затеплил я свою свечу;
За эту избранность с лихвою
Я одиночеством плачу.

Ты одного отвадил друга,
Другого сбил с его пути,
А третьему, что прибыл с юга,
Не дал и вовсе подойти.

Зато теперь ярмом на вые
Висят, подарены тобой,
И эти улочки кривые,
И эти тени неживые,
И коммуналок домовые,
И всадник с ищущей рукой…

Но у меня претензий нету,
Не злись, обиженно сопя:
Подозреваю, что по свету
Бегу я только от себя.