Александр Пушкин - Переписка 1815-1825

Зачем не хочу я согласиться на приезд ко мне Моэра? — я не довольно богат, чтоб выписывать себе славных докторов и платить им за свое лечение — Моер друг Жуков[ском]у — но не Жуковский. Благодеяний от него не хочу. Вот и всё.

Ты признаешься, что в своем водопаде ты более писал о страстном человеке, чем о воде. Отселе и неточность некоторых выражений. Благодарю от души Карамзина за Железный Колпак, что он мне присылает; в замену отошлю ему по почте свой цветной, который полно мне таскать. В самом деле не пойти ли мне в юродивые, авось буду блаженнее! Сегодня кончил я 2-ую часть моей трагедии — всех, думаю, будет 4. Моя Марина славная баба: настоящая Катерина Орлова! знаешь ее? Не говори, однакож, этого никому. Благодарю тебя и за замечание Карамзина о характере Бориса. Оно мне очень пригодилось. Я смотрел на [446]его с политической точки, не замечая поэтической его стороны; я его засажу за евангелие, заставлю читать повесть об Ироде и тому подобное. Ты хочешь плана? возьми конец Х-го и весь одиннадцатый том, вот тебе и план.

Ах, мой милый, вот тебе каламбур на мой аневризм: друзья хлопочут о моей жиле, а я об жилье. Каково?

15 сентяб.

Resumé : [447] Вы находите, что позволение [мне] ехать во Псков есть шаг вперед, а я думаю, что шаг назад — но полно об аневризме — он мне надоел, как наши журналы.

Жалею, что о Staël писал Муханов (если адъют.[ант] Раевского), он мой приятель, и я бы не тронул его, а всё же он виноват, M-d Staël [448] наша — не тронь ее — впроччем я пощадил его. Как мне жаль, что Полевой пустился без тебя в Анти-критику! Он длинен и скучен, педант и невежда — ради бога, надень на него строгой мунштук и выезжай его — на досуге. Будут и стихи, но погоди немного.

Горч.[аков] мне живо напомнил Лицей, кажется он не переменился во многом — хоть и созрел и следств. подсох. Ты вбил ему в голову, что я объедаюсь гонением. Ох, душа моя — меня тошнит…. но предлагаемое да едят.

Des propos inconsidérés, des vers satiriques [me firent remarquer dans le public], le bruit se répandit que j'avais été traduit et fou[etté] à la ch.[ancellerie] sec[rète].

Je fus le dernier à apprendre ce bruit qui était devenu général, je me vis flétri dans l'opinion, je suis découragé — je me battais, j'avais 20 ans en 1820 — je délibérais si je ne ferais pas bien de me suicider ou d'assasin[er] — V [449]

Dans le 1 cas je ne faisais qu'assu[rer] un bruit qui me déshon[orait], en [l']autre je ne me veng.[eais] pas puisqu'il n'y avait pas d'outrage, je commettais un crime, je sacr[ifiais] à l'opinion d'un public que je méprise un homme auquel tenait tout et talent dont j'avais été l'admirateur involontaire.

Telles furent mes réflexions. Je les com[muniqais] à un ami qui fut parf.[aitement] de mon avis. Il me conseilla des démarches de justif.[ication] envers l'autorité — j'en sentis l'inutilité.

Je résolus de mettre tant d'indécence, de jactance dans mes discours et mes écrits qu'enfin l'autoritée soit obligé de me traiter en criminel — [j'espérais] la Sibérie ou la forteresse comme réhabilitation.

La conduite magnanime, libérale de l'autorité me toucha profondément, en déracinant entièrement une ridicule calomnie. Depuis jusqu'à ma disgrâce s'il m'est quelquefois échappé des plaintes contre un ordre de choses reçu, si quelquefois je m'abandonnais à de jeunes déclamations, je suis pourtant bien sûr d'avoir toujours respecté soit dans mes écrits soit dans mes discours la Pers[onne] de V.[otre] M.[ajesté].

Sire, on m'a accusé d'avoir compté sur la générosité de votre caractère — je vous ai dit la verité avec une franchise dont il serait impossible d'être capable envers tout autre souverain du monde.

Aujourd'hui j'ai recours à cette générosité. Ma santé a été fortement altérée dans ma jeunesse — un anévr.[isme] de coeur exige une prompte opération ou un traitement prolongé. Le séjour de P.[scov] la ville qui m'a été assignée ne peut me procurer aucun secours, je sup[plie] V.[otre] M.[ajesté] de me permettre le séjour d'une de nos capitales ou bien de m'ordonner un endroit de l'Europe où je [pourrais] prendre soin de mon existence. [450]

Au nom du ciel n'envoyez pas à Md Os.[sipof] la lettre que vous avez trouvée dans votre paquet. Ne voyez-vous pas qu'elle était écrite uniquement pour votre édification particulière? Gardez-la pour vous ou vous allez nous brouiller. J'avais entrepris de faire votre paix, mais j'en désespère après vos dernières étourderies ….. A propos — vous me jurez vos grands dieux que vous ne faites la coquette avec personne, et vous tutoyez votre cousin, vous lui dites: je méprise ta mère . C'est affreux; il fallait dire: votre mère , et même il ne fallait dire rien du tout, car la phrase a diablement eu de l'effet. Jalousie à part, je vous conseille de rompre cette correspondance, en ami qui vous est véritablement dévoué sans phrases et sans simagrées. Je ne conçois pas quel est votre but de faire la coquette avec un jeune étudiant (qui n'est pas poëte) à une distance aussi respectable. Quand il était près de vous, vous savez que je trouvais cela tout naturel — car il faut être raisonnable. Voilà qui est dit. N'est ce pas? point de correspondance — je vous réponds qu'il n'en sera pas moins amoureux. — Parlez-vous sérieusement en paraissant approuver mon projet? Annette en a eu la chair de poule, et moi la tête m'en a tourné de joie; mais je ne crois pas au bonheur et cela est bien pardonnable. Voudrez-vous, ange d'amour, persuader une âme incrédule et flétrie? — Mais venez du moins à Pskov; cela vous sera facile. — Le coeur me bat, ma vue se trouble, je languis à cette seule idée. — Ne serait-elle qu'une vaine espérance, comme tant d'autres ?.. Venons au fait: d'abord, il faut un prétexte: une maladie d'Annette — qu'en dites-vous? ou bien, ne ferez-vous pas un voyage à Pétersbourg ?.. Vous me le ferez savoir. Oui? — Ne me trompez pas, bel ange! que je vous sois redevable de quitter la vie en connaissant le bonheur! — Ne me parlez pas d'admiration; ce sentiment n'en est pas un. Parlez-moi d'amour; j'en ai soif. Mais surtout ne me parlez pas de vers … Votre conseil d'écrire à S.[a] M.[ajesté] m'a touché comme une preuve de ce que vous avez songé à moi — je t'en remercie à genoux, mais je ne puis le suivre. Il faut que le sort décide de mon existence; je ne veux pas m'en mêler … — L'espérance de vous revoir encore belle et jeune est la seule chose qui me soit chère. — Encore une fois, ne me trompez pas.

22 sept. Михайловское.

Demain, c'est la fête de Mde votre tante; je serai donc à Trigorsky. Votre idée de marier Annette, pour avoir un refuge, est délicieuse, mais je ne la [451] lui ai pas communiquée. Répondez, je vous en supplie, aux points principaux de cette lettre, et je croirai que le monde vaut encore la peine d'être habité. — [452]

Ты, как я вижу, предал в руце мои только дух свой, любезнейший сын. А мне право до духу твоего нет дела: он жив и будет жив, ибо весьма живущ. Подавай-ка мне свое грешное тело, то есть свой аневризм. С этим прекрасным аневризмом не уцелеет и дух твой. Дух же твой нужен мне для твоего Годунова, для твоих десяти будущих поэм, для твоей славы и для исправления светлым будущим всего темного прошедшего. Слышишь ли, Бейрон Сергеевич! Но смотри же: Бейрон на лире, а не Бейрон на деле: коментарий на эту фразу найдешь в письме Вяземского, в котором для тебя многоразительной правды! Этот Вяземский очень умный человек и часто говорит дело. Мне лучше его ничего не льзя сказать тебе. Да и не нужно. Я было крепко рассердился на тебя за твое письмо к сестре и к Мойеру; но твоя библейская фраза меня с тобою помирила. Прошу покорнейше уважать свою жизнь и помнить, что можешь сделать в ней много прекрасного, несмотря ни на какие обстоятельства. Следовательно вот чего от тебя требую: вспомнив, что настала глубокая осень (ты обещал ею воспользоваться) [нан[ять]] собраться в дорогу, отправиться в Псков и, наняв для себя такую квартиру, в которой мог бы поместиться и Мойер, немедленно написать к нему, что ты в Пскове и что ты дождешься его в Пскове. Он мигом уничтожит твой аневризм. Ты возвратишься в свою Опочку, примешься с новым духом за своего Годунова и напишешь такого Годунова, что у нас всех будет душа прыгать: слава победит обстоятельства. В этом я уверен. Твое дело теперь одно: не думать несколько времени ни о чем, кроме поэзии, и решиться пожить исключительно только для одной высокой поэзии. Создай что-нибудь бессмертное, и [беды] самые беды твои (которые сам же состряпал) разлетятся в прах. Дай способ друзьям твоим указать на что-нибудь твое превосходное, великое; тогда им будет легко поправить судьбу твою; тогда они будут иметь на это неотъемлемое право. Ты сам себя не понимаешь; ты только бунтуешь, как ребенок, против несчастия, которое само [есть] не иное что, как плод твоего ребячества: а у тебя такие есть способы сладить с своею судьбою, каких нет у простых сынов сего света, способы благородные, высокие. Перестань быть эпиграммой, будь поэмой.