Константин Пензев - Праотец Мосох

2-е замечание. «Западные бронзы не только более многочисленны, но и более разнообразны как в отношении категорий, так по преимуществу и в количестве типов» {414} 414 Черных E. H., Кузьминых C. B. Древняя металлургия Северной Евразии (сейминско-турбинский феномен). М., 1989, с. 185. .

3-e замечание. «Доля евразийского компонента среди западных коллекций почти десятикратно более высокая, нежели на востоке» {415} 415 Там же. .

4-е замечание. «Спектроаналитическое исследование химического состава сейминско-турбинского металла недвусмысленно показало, что движение металла от районов своей первоначальной выплавки до места попадания в землю (захоронения) подчинялось по существу лишь единственному направлению — с востока на запад. Случаи обратного продвижения… аномальны» {416} 416 Черных E. H., Кузьминых C. B. Древняя металлургия Северной Евразии (сейминско-турбинский феномен). М., 1989, с. 188. .

5-е замечание. «Выводить заключение об импортах сибирских изделий на западе от Урала из факта резкого преобладания литейных форм на востоке попросту неверно. Это вытекает из наличия большого числа КТР так называемой западной серии, представленных исключительно на европейской территории. Такие предметы могли отливать только на месте, но не восточнее Урала» {417} 417 Там же, с. 185. .

6-е замечание. «Могильники западной зоны отчетливо показали нам, что сейминско-турбинские популяции легко инкорпорировали в свою социальную структуру этнически чужеродные группы» {418} 418 Там же, с. 252. . Т. е. перед нами еще одно подтверждение тому факту, что СТТФ не этнический, а военно-организационный феномен.

7-е замечание. Результаты изучения антропологических материалов сибирских могильников СТТФ дают следующую приближенную картину: «В основном представлены два типа: европеоидный с признаками южной средиземноморской группы, а также метисный, в котором легко улавливается сильная примесь монголоидности. Любопытно, что в материалах елунинской культуры устанавливается принадлежность мужчин только к первому типу, а женщин ко второму {419} 419 Кирюшин Ю. Ф. Энеолит, ранняя и развитая бронза Верхнего и Среднего Приобья: Автореф. д-ра ист. Наук Новосибирск, 1986, с. 18. » {420} 420 Черных E. H., Кузьминых C. B. Древняя металлургия Северной Евразии (сейминско-турбинский феномен). М., 1989, с. 252. .

Первый и главный вывод состоит в том, что с запада на восток уходили бойцы, а с востока на запад поступали металлические заготовки, т. е сырье в первоначально обработанном виде. Алтай, по отношению к Восточной Европе служил поставщиком металла. Ситуация описанная здесь типична в отношении метрополии и провинций. Так, в XIX веке английские офицеры уезжали служить в Индию, а по выходу на пенсию иногда оставались доживать здесь. Из Индии же в Англию поступал чай, который зачастую фасовался и смешивался на английских предприятиях. Особо следует отметить, что на Алтай уходили молодые и холостые бойцы, которые обзаводились семьей на месте и брали жен из местного населения.

Тот факт, что Алтай в древности являлся зоной развитой металлургии, ни в коем случае не характеризует его как возможную метрополию. К примеру, о народе тугю известно, что «когда Тхай-ву [440–451], император из Дома Вэй, уничтожил Цзюйкюя {421} 421 В 439 году [433–439). Это был Цзюйкюй Мугянь, последний государь северного царства Лян. ( прим. к тексту ). , то Ашина с 500 семейств бежал к жужаньцам, и, поселившись по южную сторону Алтайских гор, добывал железо для жужаньцев» {422} 422 Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.-Л.: АН СССР, Институт этнографии им. Миклухо-Маклая, 1950, с. 221 . Это сообщение характеризует первоначальное положение рода Ашина как зависимое.

Сейчас следует определить временные рамки существования сейминско-турбинского транскультурного феномена. По утверждению Черных E. H. и Кузьминых C. B. сейминский хронологический горизонт в целом синхронен периоду микенских влияний, которые охватывают Балкано-Карпатский регион и вообще Центральную Европу. В XVI в. до н. э. СТТФ уже существовал, а даты алтайских памятников елунинского типа полученные радиоуглеродным методом, позволяют утверждать, что СТТФ существовал и в XVII в. до н. э. Что касается даты распада СТТФ, то похоже, что она не выходит за рамки XV в. до н. э. Во всяком случае пока нет особых оснований утверждать о более позднем времени существования вышеуказанного феномена.

Возможно, что историю организации СТТФ следует увязывать с некоторыми историческими событиями связанными с циркумпонтийской металлургической провинцией (ЦМП), а именно с распадом последней.

Сейчас мы зададимся еще вот каким вопросом. С какой лингвистической общностью можно связать носителей сейминско-турбинского транскультурного феномена? Данный вопрос очень сложен, но основным претендентом на роль средства общения носителей СТТФ является тохарский язык, при этом следует помнить, что он известен нам, в основном, по материалам письменных источников V–VIII вв. из Синьцзяна. Что представлял из себя тохарский язык в начале II тыс. до н. э., затруднительно ответить хоть сколько-нибудь точно.

Между тем, В. В. Напольских было предложено полтора десятка возможных лексических заимствований из ИЕ языка близкого тохарским («паратохарского») в уральских языках, среди которых слова со значением «металл», «лошадь», «лить», «колесо». Как указывает В. В. Напольских, «проникновение этих слов в уральские языки, от прасамодийского в Западной Сибири до праприбалтийско-финско-мордовской общности на Верхней Волге, связывается с распространением в XVII–XVI вв. до н. э. сейминско-турбинского транскультурного феномена(выделено мной. — К.П. ), в составе носителей которого могли быть потомки создателей афанасьевской археологической культуры, с которой могут быть связаны ранние этапы этнической истории языковых предков тохаров» {423} 423 Симпозиум «Контакты между носителями индоевропейских и уральских языков в неолите, энеолите и бронзовом веке (7000–1000 гг. до н. э.) в свете лингвистических и археологических данных» (Твярминне, 1999) // Российская археология. Москва, 2000, № 4, с. 224–232. .

Кроме того, акад. Т. В. Гамкрелидзе и акад. В. В. Иванов связывают продвижение коневодческой культуры на восток, т. е. на Алтай, в иньский Китай и т. д., именно с тохарами. В первой части книги была приведена некоторая лингвистическая информация на этот счет. Повторим ее. Как известно, название лошади, восходящее к одному корню, распространено во многих языках Евразии — morin (монгольский), murin (маньчжурский), mal (корейский); в тибето-китайских языках — китайское слово ma , древнебирманское mran , древне-тибетское rman; в кельтских языках — marc (древне-ирландский), march (валлийский), μαρχαν (галльский); из кельтского данная форма была заимствована в германские языки: marr/merr, конь/кобыла (древнеисландский), marah/mariha , конь/ кобыла (древневерхненемецкий), mearh/miere, конь/кобыла (древнеанглийский) и, наконец, в русском языке — мерин.