Газета Завтра Газета - Газета Завтра 310 (45 1999)

А в Мавзолее — это саркофаг.

МАВЗОЛЕЙ.В нем Щусев реализовал идею супрематизма в чистом виде. В брусках. Это единственная в мире осуществленная в натуре супрематическая архитектура. Это единственный объект на планете, к которому невозможно ничего ни добавить, ни убавить, потому что изменяемы лишь внешние декоративные моменты, а здесь мы имеем дело с оголенными, чистыми вечными формами без всякой изменчивости, суеты. И так мог выглядеть только Мавзолей с вечным Лениным.

Это тоже асимметричная вещь, как супрематические блоки у Малевича, и у Мавзолея тоже есть свой центр притяжения. Эта пустота, а в ней — саркофаг. В центре Москвы, в центре одной шестой части мирового пространства на планетарном коммуникационном коромысле Лиссабон-Париж-Москва-Берингов пролив-Чикаго-Нью-Йорк, к которому подвешиваются на юг спуски, — находится космический объект Мавзолей Ленина, с громадной силой притягивающий к себе окружающее пространство.

Он — центр мира. Под Москвой на глубине пятнадцать-двадцать километров — разломы, гигантские галереи, идущие в перекрестье, в них гуляют магнитные вихри, которые создают состояние, влияющее на людей и на погоду. Над Москвой постоянно перебарываются, сталкиваются ветра, и атмосферные фронты все время проходят ровно через столицу, нигде такого нет. А на земле — человеческое бурление. Красная площадь изрыта из следов очередей к саркофагу. А в другие времена на ней проводились парады, демонстрации, шли рабочие, спортсмены, двигались дивизии на фронт, танки с ракетами, кипел Первомай, десятилетиями приходили школьники и молодожены, самолеты над нею летали. Летел над Мавзолеем "Максим Горький" с двумя малюсенькими самолетиками по бокам, и он в этот момент разбился. И паломничество со всего мира — посмотреть, дотронуться до пупа Земли. А потом сюда Руст приземлился. А потом — Ельцин на Васильевском спуске в обнимку с Боннер и Глебом Якуниным стояли — хотели они или нет, но невольно именно сюда пришли, их тоже притянуло. Все люди ходят вокруг Мавзолея Ленина, под ним, над ним, притягиваются им, удерживаются благодаря ему на Земле. Такова картина движения народов вокруг этого места.

Сквозь Красную площадь проходит ось мира; Мавзолей и храм Василия Блаженного конкретизируют до математической точности эту глобальную ситуацию. Потом в космических масштабах храм и Мавзолей слиплись. Место Мавзолея уже давно оприходовано человечеством. С творением Щусева эта точка стала просто легитимной. Верно сказать, Мавзолей там стоял всегда, подразумевался изначально. Как и вся Москва: когда ее еще не было, она была уже назначена — по конструкции массы суши, после того как праземля расползлась. Равновесная часть Земли. И после этого — убирай ты или не убирай саркофаг, сноси Мавзолей или нет, это место все равно останется, на нем история сквозить будет. И это место, где ось мира вонзается в земную кору, было обозначено супрематическим объемом, который создал Щусев. Чистая форма. Никакое другое сооружение — с пилястрами или наличниками — на месте Мавзолея устоять не сможет.

ЩУСЕВ И МАЛЕВИЧ,конечно, даже не были знакомы. Просто они дышали одним воздухом, в котором витала Красная идея. Это время было такое. Все это — революция. Ничего подобного раньше не было. Большевики перевернули эпохи, привели в движение, сломали тысячелетний мировой хребет. "Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим!.."

И Мавзолей — как один из первых символов нового будущего. Так если это новая эпоха, освобождение от всех реликвий старого мира, который мы сокрушили, — мы что же, дорическую капитель на него повесим? А почему не ионическую?

Революция поставила под сомнение правовые начала всех видов искусства. Запреты на иные видения мира сняты. Архитектурные каноны прошлого не довлеют больше. Связь с прошлым была сброшена, память очищена, что хотите, то и делайте. "Пусть растут все цветы, а там посмотрим". И так действительно было — во всем: в социальной жизни, в науке, в искусстве. Это был интеллектуальный всплеск на рубеже слома российской государственности и становления на ее основе государственности советской. И конечно, в архитектуре.

Молниеносно родилось множество новых архитектурных объединений, направлений и течений. Выставки, эксперименты, ВХУТЕМАС, Аснова. Технология рвет со страшной скоростью! Шли сплошные ноу-хау, технологические открытия: новые конструкции, квартиры-дуплексы, проекты высотных домов, законы монтажа в архитектуре, все из новейших материалов, физиологические особенности восприятия, трансформируемая мебель. Голосов, братья Веснины, Ладовский, Рухлядев, Родченко, Леонидов, Мельников, Лисицкий. Весь мир у нас учился. По сути, архитектура Запада до последнего времени питалась всем этим советским запалом. Нам ближайшие десятилетия не уйти от тех еще задумок.

Так же и самый прорывной, первый этап чикагской архитектуры возник из американского Первомая, из рабочего движения. А потом это прекратилось, потому что рабочее движение было смято. И снова возникло, когда в России произошел слом эпохи.

ФАНТАСТИЧЕСКОЕ ВРЕМЯ!Открывалась чистая наука архитектура, вот-вот откроется истина. Зачем же нам старое, все эти капители, гирлянды, пилястры, если прекрасное лежит на поверхности, сквозит в чистых формах. И по-другому спросить можно: украшения — это деньги, труд, коммуна не может платить, барина нет, никто нам не поможет. Поэтому все, что можно убрать, — убрали.

И появился черный квадрат на белом фоне. И возник Мавзолей.

Мавзолей создала Революция — в другое время и в другом месте подобное невозможно, и даже сам Щусев по сравнению с вечными чистыми формами Мавзолея — случаен. От Щусева требовалась лишь готовность отказаться от любых конечных, смертных детальностей и создать нечто поистине бессмертное и божественное. И Щусев в миг нащупал то, что искал все время. Это было озарение: никто не знал, как должна выглядеть усыпальница, никаких конкретных очертаний не подразумевалось. "К утру он должен стоять — народ хочет видеть своего вождя!" И Мавзолей построили за одну ночь. Сначала деревянным. Бревна, как в избе, приходилось перевязывать, но в дереве он получился столь же блистательным, как затем в граните.

Строительство Мавзолея за одну ночь — в этом смысл жизни и таланта Щусева. Время, истраченное на другие здания до этой ночи, — приготовление. Остававшаяся треть жизни после — рассеянные упражнения мудреца, который узрел божественное, сам превратился оттого в миф.

Потом революция стихла, настало другое время — Империя. Ей нужны были регалии, погоны, кокарды, коринфские капители и триумфальные арки. На смену конструктивизму пришел Жолтовский, использовавший формы классической архитектуры, древнеримские портики и роскошь Ренессанса.