Андрей Савельев - Мятеж номенклатуры. Москва 1991-1993. Книга 1

Принимать участие в голосовании нужно, независимо от ожидаемого эффекта, еще и потому, что это снижает вероятность того, что определенные силы постараются решить все вопросы безо всяких выборов. То же самое касается и участия оппозиции в выборах. Если оппозиция предпочтет партизанскую борьбу с режимом, то, скорее всего, она будет подавлена регулярной армией номенклатуры, и оказывать сопротивление распаду страны будет уже кто-то другой.

Более важен вопрос о другом — кого можно поддерживать на — выборах, а кого надо вычеркивать из бюллетеней сразу, невзирая на личные качества. Это мы обсудим в заключительных разделах. В следующей главе мы покажем, что русский либерализм, весьма завлекающий образованную публику, есть как раз тот идеологический комплекс, который чрезвычайно опасен для России. Именно против этого идеологического комплекса и стоит предостеречь избирателей.

РУССКИЙ ИНТЕЛЛИГЕНТСКИЙ ЛИБЕРАЛИЗМ

Русский философ Н. Бердяев в свое время определил и исследовал такое явление, как "русский коммунизм". Речь шла, конечно же, не о проявлении внутренней сущности русского народа, а об определенного рода болезни, занесенной на отечественную почву западными теориями. Сегодня настало время поговорить о другом явлении, также открывшем в России время великих потрясений. Именно, о "русском либерализме" — своеобразном идеологическом вирусе, более опасном для национального организма России, чем коммунистический.

Аналогично тому, как российский большевизм «творчески» упростил марксизм, либерал-большевизм, опираясь на идейные установки диссидентов, воспользовавшись условиями развала тоталитарного строя, примитивизировал комплекс ценностей западной цивилизации, подняв «массы» полуобразованной интеллигенции на борьбу за Свободу. В сущности установки этой свободолюбивой публики мало чем отличались от пены, смывшей Самодержавие в феврале 1917 года, открыв тем самым простор "революционным реформаторам" жизни. В 1990–1991 гг. российские либералы на этой волне романтической эйфории снова въехали во власть одновременно с чуткими ко всяким революциям обер-чиновниками второго эшелона. Так из номенклатуры КПСС вынырнула новая номенклатура.

Пока возбужденная Перестройкой интеллигенция за неимением созидательного инстинкта продолжала крушить основы российской государственности, новая номенклатура подбирала обломки, присваивая и распродавая госсобственность, расточительно вычерпывая госбюджет сообразно своим шкурным интересам. Пользуясь настойчивыми рекомендациями западных либеральных прагматиков, возникшая полууголовная власть немало поспособствовала феодальному дроблению страны, созданию этнократических режимов, экономическому хаосу и беззаконию.

Пропасть, возникшая между властью и обществом, густо заполнялась липкой ложью о правовом государстве и рыночной экономике. Совмин и аппарат Ельцина одно время были полностью превращены в единое министерство пропаганды. Точнее — в коллективного Геббельса, оседлавшего средства массовой информации и тратящего без счета государственные ресурсы на промывание мозгов. Либеральная интеллигенция вовсю работала на либеральную номенклатуру.

Посмотрим на продукцию этого симбиоза. Возьмем, прежде всего, диссидентский (времен СССР) комплекс зависти по отношению к Западу: права человека и общечеловеческие ценности, правовое государство, принцип разрешено все, что не запрещено законом.

Введение этого комплекса в практику государственного управления российской номенклатурой второго эшелона КПСС и российской либеральной интеллигенцией (одними в корыстных целях, другими — в рамках собственного понимания смысла демократии) привело Россию без всяких промежуточных стадий от тотального вмешательства государства во все сферы деятельности гражданина к тотальному же пренебрежению интересами того же гражданина. Десятки миллионов людей против своей воли оказались брошенными на произвол судьбы вне пределов России. Многим из них выпало на долю стать людьми второго сорта у себя дома. Оставшимся в пределах России тоже было несладко. Они оказались под пятой либеральной номенклатуры и в полной мере испытали на себе обстановку произвола и бесправия. Жаловаться, умолять о помощи некого. Того государства, которому было присуще хоть изредка приводить в порядок вицмундиры чиновничества и проявлять внимание к бедам людским, уже не существовало.

Совсем незадолго до этого новая номенклатура укрепляла свой авторитет тем, что по любому поводу вспоминала о правах человека. Темная толпа людей с дезорганизованным (сначала пропагандой КПСС, а потом либералами) сознанием поверила в то, что номенклатурные князья мира сего семью хлебами накормят ее досыта. Толпу поймали на крючок, поманив грядущим удовлетворением эгоистического "дай!". Радостное предвкушение неожиданной сытости в сочетании с гордостью за свой вклад в борьбу за права человека сдвинули лавину, которая накрыла Россию.

Толпа получила от либералов то, чего заслуживала. В силу ограниченности средств мечту о сытости пришлось оставить до лучших времен. Зато ограниченный контингент новой номенклатуры получил почти ничем не ограниченное право удовлетворить свои фантастические потребности, да еще прикармливать "творческую интеллигенцию". Остальные были свободны протестовать, получать удары дубинками ОМОНа по чувствительным частям тела или же ждать лучших времен, уповая на обещания "всенародно избранного".

Перейдем к следующему идеологическому комплексу — "общечеловеческим ценностям". Разглагольствования на этот счет, которыми морочили головы либерал-интеллигенты, обернулись для России идеологическим спидом — разложением защитных механизмов государства, оберегающих интересы общества, предохраняющих его от распада. По сути дела российские либерально-номенклатурные власти защищали общечеловеческие ценности за рубежом, но не у себя дома. За вывод войск с территории других стран, за разоружение, за вспыхнувшие региональные конфликты, за исчезновение рынков сбыта и разрушение экономических связей приходилось расплачиваться нам. Но если мы платили, то Запад получал ощутимые прибыли.

Ради "общечеловеческих ценностей", России предлагалось в очередной раз "заклать себя на алтарь всечеловеческой демократии" (К. Леонтьев). К этому склоняла ее "творческая интеллигенция". Ей пришлось отрабатывать подачки "новых русских" и зарубежных друзей "правительства реформ" баснями о бескорыстии Запада, который будто бы только и мечтает о соблюдении прав человека во всем мире. Власть же, используя наработанные методы КПСС-КГБ, уверено утихомиривала тех, кто видел в поддержке Ельцина вполне конкретные и выраженные в кругленьких суммах интересы.