Андрей Савельев - Черная книга Чеченской войны

В 1997 году жители станицы Ассиновская Чеченской Республики направили письмо Ивану Рыбкину, возглавлявшему Совет безопасности РФ: “Мы, русские люди, просим Вас обратить внимание и принять меры к нашему' переселению и выдаче компенсаций за наши дома, в которых мы проживаем. Дело в том, что нам в Чечне жизни нет. В станице у нас до войны Проживало 8400 человек, сейчас, в настоящее время, осталось 250 человек, то есть семей на каждой улице — по 2–3… С августа убито 26 семей русских, занято 52 дома — самовольно зашли, а русских людей выгнали из домов, люди остались без жилья, с детьми на улице. Наши дома никто не покупает, а если и покупают, то дают 6–7 миллионов рублей, всячески стараются унизить, чтобы сами бросали жилье и уезжали куда глаза глядят, но у нас есть дети, внуки, мы живем в таких условиях, без зарплаты, уже 4 года, пенсию не выдают с 1996 года, старики умирают с голода. Видя смерть своих родителей, мы не знаем, что делать и чем помочь им. Мы, оставшиеся в живых русские, обращаемся к Вам как к отцу, брату и сыну: помогите нам! Мы надеемся и ждем ответа. Вы — наша последняя надежда. С уважением к Вам, русскоязычное население. Подписи не. ставим ввиду боязни преследования” (НГ, 22.04.98).

О положении русских в Чечне свидетельствует жительница Грозного:

“Русские в Чечне тихо вымирают. Ежедневно только в Грозном убивают 4–5 русских. Мы уже привыкли к тому, что кого-то сожгли, залили горло кипятком, проткнули грудь вилами. Только с 1 февраля по 1 марта в поселке Калинина (северная часть Грозного) с целью захвата квартир сожжено шесть стариков. В поселке Ипподромном уничтожена русская семья — муж убит выстрелом в упор, а жена выброшена в окно с восьмого этажа. В квартире оставлена зловещая записка: “Так будет со всеми русскими в Чечне”.

Русские дети не посещают школу, не общаются с чеченскими сверстниками. Их избивают только за то, что они говорят на русском языке.

Обучение в школах ведется на примитивном уровне и только на чеченском языке. В марте по грозненскому телевидению выступили старейшины ведущих тейпов и заявили, что русские учителя ничего хорошего чеченским детям дать не могут. Только якобы развращают их души. А поэтому учителями должны быть только чеченцы по национальности.

Еще с войны сотни русских семей живут в подвалах разбитых домов, впроголодь. Греются у костров. Некоторые умудряются получать пенсии за пределами Чечни. Но для этого людям необходима местная прописка. Вот и считайте: половину и без того скудной пенсии нужно отдать хозяину за временную прописку, часть денег уходит на дорогу — туда и обратно. Остающиеся крохи позволяют только что не умереть с голоду, а уж купить какую-то одежду или пакет молока для ребенка — мечта небывалая.

Не лучше ситуация и в районах с преимущественно русским, казачьим, населением. Коренных жителей изгоняют из домов, исконно казачьи земли заселяются чеченцами из горных районов.

Ежедневные убийства и погромы стали здесь нормой. Только с начала нынешнего года в Шелковском районе, например, убито 18 русских жителей, забраны их автомобили и вещи.

Преследующие русских чеченские власти смотрят далеко в будущее, уже сегодня закладывают очередную мину. На территории Шелковского района, например, никогда не было чеченских кладбищ. Теперь их обустраивают повсеместно, откуда-то привозят трупы умерших. Для чего это делается? А с тем, чтобы лет эдак через 20–30, ссылаясь на захоронения, утверждать, что это — не казачьи, а исторически чеченские земли.

Русские же кладбища осквернены, превращены в мусорные свалки. Местная чеченская молодежь группами бродит по праху умерших, выламывают оградки и могильные плиты. Портреты похороненных русских людей и могильные кресты становятся для чеченских подонков мишенями для стрельбы.

Сюда же, как на свалку, привозят и выбрасывают трупы убитых русских людей. На одном из кладбищ Грозного я видела недавно жуткую картину: три трупа — двух женщин и одного парня — дожирали бродячие псы. А рядом высилась гора уже обглоданных человеческих костей…” (“Труд”, 13 мая 1999)

Необходимо отметить большие сложности в сборе информации о преступлениях против русского населения Чечни. Должностные лица, официальные органы власти Чечни фактически скрывали преступления от учета, свидетели запугивались или вынуждены были бежать из Республики. Рассеянность русского населения, страх перед местью боевиков, подорванное доверие к федеральным властям, в течение длительного времени не защищавших русское население от бандитизма и произвола — все это причины того, что сведения о геноциде русского населения носят отрывочный характер.

Численность русского населения к началу 1999 не превышала 50 тысяч человек. Русские не имели никакого представительства ни в органах власти республиканских, ни в органах власти на местах — в районах, станицах, поселках. Единственный русский представитель — бывший советник Масхадова по русскоязычному населению Анатолий Митрофанов был похищен 22 февраля 1999 года и его дальнейшая судьба неизвестна. Не было русских и среди директоров и руководителей предприятий и организаций. Русские в Чечне не занимались предпринимательством, не издавали своих печатных изданий, не имели доступа на телевидение.

В условиях разгрома криминального режима в Чечне российскими войсками, Масхадов феврале 2000 года, потеряв всякую надежду на сохранение своего прежнего статуса, обратился к боевикам сказал: “Нужно любого русского, который попадет в руки, резать и топтать. И получить от этого удовольствие”. Эти слова указывают на истинное отношение режима к русским, которое существовало весь период с1991 по 1999 годы.

Режим Дудаева-Масхадова целенаправленным образом изгонял и уничтожал русское население в течение всего периода своего существования. Между тем, это обстоятельство до сих пор не нашло отражения ни в средствах массовой информации, ни в заявлениях российских и зарубежных государственных деятелей, что демонстрирует не только низкий уровень осведомленности о реальных делах режима Дудаева-Масхадова, но и желание представить Чечню республикой, в которой имеет право жить только чеченское население. Последнее проистекает от желания обосновать несправедливость действий России, препятствующей самоопределению чеченского народа. Таким образом, игнорируется право русских людей проживать на территории Чечни, а сущность действующего в Чечне в 1991–2000 гг. режима до сих пор остается не оцененной по достоинству.

Захват заложников стал для Чечни не только способом решения политических вопросов в свою пользу (Буденновск, Кизляр), но и своеобразным “бизнесом”, приносящим немалые доходы за счет огромных выкупов. Заложники также использовались в качестве рабов и в качестве “обменного фонда”, который позволял возвращать в Чечню пленных боевиков и уголовных преступников, отбывающих наказание в разных районах России.