Кирилл Черевко - Серп и молот против самурайского меча

Такую же, но противоположно направленную линию на поддержку белогвардейских и других эмигрантских элементов, выступавших за ликвидацию советского строя, проводила и Япония. С периода вторжения японских войск в Маньчжурию в 1931 г. под влиянием военщины эту политику стало проводить и правительство Японии, что привело к серии пограничных инцидентов и вооруженных конфликтов во второй половине 30-х гг. и создало в 1941 г. угрозу войны Японии против СССР в союзе с Германией и Италией («Особые маневры Квантунской армии»), несмотря на заключение в том же году советско-японского пакта о нейтралитете. В этих условиях, руководствуясь принципами современного международного права, допускающего несоблюдение договоров с агрессорами, отраженными в Уставе ООН 1945 г., Советский Союз, отвечая взаимностью на сотрудничество союзных держав, прежде всего США, Великобритании и Китая, в нарушение упомянутого пакта о нейтралитете принял решение вступить в войну против Японии, развязавшей агрессивную войну против этих государств.

Каковы же были итоги советско-японской войны 1945 г.? Каково было ее историческое значение и, что главное для темы настоящей работы, роль Советского Союза в победе над Японией и тем самым завершении Второй мировой войны? Главным итогом войны СССР против Японии явилось ее поражение в этой войне как составной части войны на Тихом океане и Дальнем Востоке, как следствие авантюризма в экспансионистской внешней политике японского милитаризма. Важную роль в ее провале сыграла и недооценка роста советского военно-промышленного потенциала и положительных изменений в военной доктрине нашей страны в 30– 40-е годы по сравнению с периодом Русско-японской войны.

Отказ Советского Союза от вооруженного противодействия японской оккупации Маньчжурии в 1931 г. породил в военных кругах Японии ошибочное представление о том, что в нашей стране сохраняется синдром поражения в Русско-японской войне при «панической боязни» тактики фланговых «клешей» и окружения, несмотря на наше преимущество в лобовых столкновениях. Это заблуждение применительно к 30-м гг. было, по мнению японской стороны, «подтверждено» отказом СССР от эскалации в 1937 г Благовещенского инцидента на р. Амур.

Отрезвление в Токио наступило в результате вооруженных пограничных конфликтов 1938–1939 гг. в районе озера Хасан и в особенности на р. Халхин-Гол.

Известно, что при попытке со стороны японцев фланговых охватов советских войск в районе р. Халхин-Гол последние не только обратились в бегство на западном берегу этой реки, но и после ожесточенного сопротивления перешли в решительное контрнаступление. Сходная ситуация сложилась и на восточном берегу этой реки, где японские войска, захватившие там в результате ночной атаки ряд опорных пунктов, были остановлены упорно сражавшимися советскими войсками. Такой же отпор получили японцы и годом ранее при аналогичной атаке советских пограничников на высоте Заозерная в районе озера Хасан.

Не учла японская военная доктрина и качественно усилившуюся боевую мощь вооруженных сил нашей страны по сравнению с периодом Русско-японской войны, а также тесную координацию и взаимодействие всех родов войск. К концу 30-х гг. в этой оценке произошли определенные изменения, что и удержало Токио от вступления в войну с СССР в 1941 г.

При одинаковой стойкости и боевом духе японских и советских военнослужащих последние выигрывали в силе за счет необычайной мощи одновременной скоординированной огневой поддержки со стороны артиллерии, бронетанковых войск и авиации.

Некоторые историки упрекают СССР за то, что занятие самых южных островов Хабомаи (Плоские) — южной части Малой Курильской гряды произошло после подписания Акта о капитуляции с 3 по 5 сентября 1945 г. [631]Но это не представляло собой единственного исключения, ибо бои с занятием территории, оккупированной японскими войсками, происходили еще 40 дней после решения о капитуляции и на Азиатском континенте, т. е. после подписания упомянутого документа о прекращении войны с Японией как в отдельных районах Маньчжурии, так и Северного Китая, а также в районе южных морей, причем чанкайшисты, не разоружая некоторые японские соединения, бросали их в бой в качестве антикоммунистических наемников во всех провинциях Северного Китая вплоть до 1946 г. [632].

Несомненно, как это видно из проведенного выше исследования данной темы, вступление СССР в войну с Японией сыграло решающую роль в ее поражении и капитуляции ее вооруженных сил.

Однако эта решающая роль разными историками понимается различно.

В советской историографии эта роль, на наш взгляд, преувеличивается, так как традиционно считается, что СССР внес основной, огромный вклад в разгром японского милитаризма. Так, A.M. Дедовский, критикуя западных ученых, писал: «Принижается вклад Советского Союза в разгром японского милитаризма… О героических подвигах советского народа и его вооруженных сил, о гигантском вкладе СССР(курсив мой. — К. Ч.) в достижение победы свидетельствуют неопровержимые факты, зафиксированные в многочисленных документах и материалах…» [633]Определенным преувеличением вклада СССР в победу над Японией и причины ее капитуляции с игнорированием вклада США и роли применения ими атомного оружия является оценка А.С. Савина: «…Вступление СССР в войну с Японией в августе 1945 г было главной причиной (выделено нами. — К. Ч.), ускорившей капитуляцию Японии». И далее в духе приведенного мнения Ледовского: «Советский народ и его Вооруженные Силы… внесли решающий вклад в победу антифашистской коалиции над милитаристской Японией» [634].

Преувеличивалась и ожесточенность боев, которая без оговорок распространялась на всю маньчжурскую военную кампанию. Так, А.А. Кошкин писал: «Несмотря на упорное сопротивление японских войск, которое продолжалось и после отдачи приказа о прекращении боевых действий, мощная группировка противника была наголову разбита всего за 24 дня» [635].

О «неоценимом вкладе» СССР в победу над Японией пишет и российский историк В.П. Сафронов, хотя его вполне обоснованно можно оценить как важный (К. Ч.) или весомый (Зимонин) [636]и даже, как указано нами выше, в определенном смысле решающий.

Странным выглядит и позиция другого российского историка, Б. К Славинского, который считает якобы «неблагодарным трудом» оценку того, кто виноват в тех отношениях, которые были исследованы им, включая данную войну между СССР и Японией, заявляя об этой войне в то же время в противоречие с самим собой, что «может быть мы квиты» [637], т. е. по сути дела одобряя не стремление союзников наказать Японию за агрессию в соответствии с нормами международного права, а осуждаемое им стремление к реваншу.