Панфилов Валентинович - История Андрея Бабицкого

Чайка назвал законными все действия Генпрокуратуры в отношении Бабицкого, а также посчитал «целесообразной» пролонгацию амнистии для чеченских боевиков, не совершивших тяжких преступлений. Министр юстиции намерен выйти с предложением о пролонгации сроков амнистии к Владимиру Путину и в Государственную Думу. Он заявил, что сейчас еще не все боевики имеют возможность явиться в российские правоохранительные органы. По словам Чайки, амнистия должна распространяться на тех боевиков, которые не совершили тяжких преступлений и не представляют большой общественной опасности, а также «не связаны с убийствами». Участие в незаконных вооруженных формированиях инкриминировалось и Андрею Бабицкому, которого вновь «пригласили на допрос».

Шедевром можно назвать странную фразу Чайки, прозвучавшую на этом же брифинге: «Надо смотреть предмет — кто в чем будет, у кого чья будет вина заключаться — вот только если будет признана виновность кого-то, что-то, вот тогда будет диспозиция определенной статьи, если вы юрист, определение, и будут, соответственно, какие-то правовые санкции». Другой шедевр: «Я категорически считаю, что там (в Чернокозово. — О.П.) к Бабицкому применялись нормальные меры взаимодействия».

4 марта газета «Новые известия» опубликовала интервью с Юрием Чайкой, который находился в Париже. В интервью министр юстиции попытался опровергнуть утверждения Бабицкого: «Я категорически возражаю: в Чернокозово нет никакого фильтрационного лагеря, есть следственный изолятор, который существует на законном основании в соответствии с российским законодательством на основании приказа министра юстиции РФ. То, что говорит по этому поводу Андрей Бабицкий, пусть будет на его совести. Я много лет — точнее, 24 года — проработал в правоохранительных органах и знаю, что одна из форм защиты преступника, а Бабицкий именно таковым и является, состоит в том, чтобы опорочить ход следствия, что доказательства собирались незаконными методами — избивали, наркотики давали и тому подобное. То есть идет сознательная работа по компрометации следствия, чтобы в суде, скажем так, дело развалилось. Это старо, как мир, не Андреем Бабицким придумано, и я ему ни на йоту не верю. Я верю тем людям, которые работают в следственном изоляторе. Это мои люди, которых я всех знаю, и мой заместитель буквально инспектирует следственный изолятор Чернокозово раз в месяц. Бабицкого же ждет суд и соответствующая мера наказания. Какая именно? Это определит суд».

6 марта Чайка назвал Бабицкого преступником еще раз, на этот раз в интервью французской газете «Фигаро».

Участие министра печати Михаила Лесина в «деле Бабицкого» было, по всей видимости, обманным маневром: власти необходимо было показать, что история с Бабицким — дело не только силовиков, но и проблемы журналистики. 8 февраля Лесин, находившийся в Чечне вместе с Рушайло и Ястржембским, сказал, что решение Бабицкого отправиться к боевикам было добровольным. Ссылаясь на «оперативные данные», министр заявил, что на данный момент с журналистом ничего не случилось. Утверждения Масхадова и полевых командиров о том, что Бабицкого у них нет, Лесин назвал «игрой террористов». «Было бы странно, если бы они подтвердили эту информацию и не использовали это» в пропагандистских целях, сказал Лесин. Он выразил уверенность, что «по-другому террористы и не могли играть». По словам министра, имена полевых командиров, у которых находится Бабицкий, «известны, поскольку они запротоколированы в уголовном деле». Как сказал Лесин, решение Бабицкого отправиться к боевикам принималось журналистом «без какого-либо давления».

10 февраля газета «Коммерсантъ» опубликовала статью Андрея Колесникова, в которой он рассказывает о встрече с Лесиным в самолете по дороге из Чечни: «Рядом с Рушайло все это время сидел Михаил Лесин. Я спросил, что он думает про Бабицкого. Он долго отвечал мне, но я ничего не понял. Уже в Чкаловском, открыв дверцу своей машины, Лесин, понимая, видно, что разговор наш так ничем и не закончился, сказал: — Заметь, я до сегодняшнего дня не комментировал эту ситуацию. А сейчас точно тебе говорю: был этот обмен. Все было».

23 февраля Лесин заявил, что «власти действительно не знают, что происходит вокруг журналиста». В то же время министр утверждал, что «Бабицкий жив, и чеченцы его используют как прикрытие от российских бомбардировок».

17 февраля РС передало в эфир интервью с Михаилом Лесиным:

Министр печати и информации России Михаил Лесин выступал вчера в Совете Федерации. В числе прочего его спрашивали и о радиостанции «Свобода», в частности, о возможном закрытии ее Московского бюро. Михаил Лесин эту информацию отверг, что подтвердил сегодня в телефонном интервью корреспонденту Радио «Свобода» Анне Качкаевой.

Анна Качкаева: Известно ли вам что-нибудь более подробное, чем говорят остальные официальные лица, о нашем коллеге Андрее Бабицком и ситуации вокруг него?

Михаил Лесин: Я не могу говорить все детали, поскольку я их не знаю, но я абсолютно уверен в том, что обмен действительно состоялся и что сегодня Андрей Бабицкий по собственному желанию находится на территории террористов, и никаких специальных действий в отношении него не предпринимается со стороны террористов, по оперативной информации, и они уже даже начали им в какой-то степени прикрываться. Они прекрасно понимают, что активные боевые действия, если Бабицкий у них в руках или рядом с ними, начинать нельзя — а вдруг, не дай бог, осколок заденет, или еще хуже чего произойдет, что, естественно, вызовет очень определенную негативную реакцию, и они как бы с ним вместе передвигаются.

Анна Качкаева: Из ваших слов я делаю вывод, что российские власти знают, с какими именно бандитами передвигается Андрей Бабицкий?

Михаил Лесин: Сами чеченцы не скрывали, кто конкретно хочет получить Бабицкого или вернуть его к себе обратно.

Анна Качкаева: А почему тогда, по-вашему, они его не выпускают в эфир?

Михаил Лесин: Я не могу сказать, это, видимо, какая-то их тайна.

Анна Качкаева: Ваши слова о том, что «возможно, кто-то может подать в суд и сказать, что государство не имело права на такой обмен, но не думаю, что такие люди найдутся, я лично в суд бы не подал», — то есть вы считаете, что государство имело право на обмен российского гражданина на российских же граждан — не, как раньше, было человека осужденного или приговоренного, а просто — российского гражданина?

Михаил Лесин: Во-первых, это не первый обмен. Такая практика существует, и она абсолютно логична, поскольку жизнь солдат, попавших по тем или иным причинам в руки бандитов, очень важна, тем более обмен Бабицкого или передача его — можно называть это и так, и так, осуществлялись по желанию самого Бабицкого, с его согласия — не было факта принуждения. Никто не говорил: «Мы вас задержали, а теперь меняем на кого-то, и у вас нет выбора, кроме как отправиться в тюрьму или на сторону бандитов».