Моше Бела - Мир Жаботинского

Жаботинский видел в активности не просто определенный душевный настрой, но систему политических взглядов. В дни Первой мировой войны он настаивал, что евреи не имеют права быть сторонними наблюдателями. Они должны примкнуть как самостоятельная боевая единица к одной из держав, сражающихся против Турции, тем самым сделав участие евреев в освобождении Эрец Исраэль свершившимся фактом. Круг единомышленников Жаботинского назывался «активисты». Когда мандат Эрец Исраэль был передан Англии, Жаботинский бросился в бой за то, чтобы Англия скрупулезно выполняла свои обязательства. И снова его соратники были прозваны «активистами». Лишь позже они приняли название «ревизионисты». Политическая активность была не только их основополагающим принципом, но и своего рода опознавательным знаком их движения:

И здесь мы вновь подходим к причине причин кризиса сионистского движения — к принципам «активизма». Галут приучил многих не «зарываться», не ставить перед собой слишком уж больших задач, а двигаться с «умеренностью и аккуратностью». И сионизм в их глазах должен выглядеть именно так. Им бы хотелось, чтобы все дороги в Эрец Исраэль были закрыты и осталась бы одна маленькая тропка, потайная, чтобы никто не знал о ней, ну и по ней потихонечку... Такие взгляды родились в гетто, и в гетто место им и их приверженцам. Мы руководствуемся другими взглядами. Мы веруем в активную, созидательную энергию еврейского народа. Мы верим, что чем более будет высвобождено такой энергии, тем более прекрасные плоды она взрастит, тем быстрее мы достигнем своей цели.

Спустя рукава, с апатией не руководят всенародным делом. Им руководят, неустанно изыскивая шанс, путь к успеху. И нет нужды говорить, что один шанс — это не сотня шансов. Ста шансов вообще не бывает. Не только для евреев, но вообще — везде и для всех. Нам, евреям, все дается в десять раз труднее, чем кому бы то ни было, и наши шансы всегда в десять раз меньше. И мы знаем это — так было всегда. Тот, кто боится дела, тому, пожалуй, трудненько будет жить. Тот, кто хочет жить, обязан искать и использовать шанс, даже если он один из тысячи, а может быть, он не так мал, как это кажется лентяю.

...«Нельзя молчать, надо обратиться к миру...» — коли так, так что ж ты молчишь, что ж не обращаешься?

Он не обращается, он ничего не «делает», потому что он — «лоялен». Кому он лоялен — он сам толком не знает... Он просто остается верен могучей и древней традиции апатии, бесплодных ожиданий, а то «как бы чего не вышло...», он ждет чуда — единственного чуда в мире, которого никогда не было и никогда не произойдет,— что Бог поможет людям, которые не хотят помочь сами себе.

И, пожалуйста, не будьте привередливыми! Не требуйте, чтобы работа была романтической, красивой и эффектной. Работа не опера, и не надо устраивать из нее праздничного фейерверка. Пусть роскошь будет лишь следствием работы; важнее внутренняя преданность цели, ведь из нее человек черпает силы для дальнейших свершений.

Когда нужен суд над Бастилией, не посылайте адвокатов — сами придут.

Только раз в жизни пересекаются дороги идеального: красота и великолепие; будьте расторопны — идеал больше не вернется к вам.

В годы, когда была основана и крепла Национальная военная организация, Жаботинскому был запрещен въезд в Эрец Исраэль и он не мог принять непосредственного участия в создании сражающегося подполья. Но трудно себе представить, как бы выглядел ЭЦЕЛ, а позднее и ЛЕХИ [*] ЭЦЕЛ и ЛЕХИ. Боевые организации в Израиле, созданные последователями Жаботинского. ЭЦЕЛ — Иргун Цваи Леуми (Национальная военная организация), ЛЕХИ — Лохмей Херут Исраэль (Бойцы за свободу Израиля). , если бы не огромное влияние, оказанное Жаботинским на молодежь Эрец Исраэль. Молодые со страстью изучали его работы, проникнутые бунтарским, боевым духом, духом Бейтара. В 1936 году Жаботинскому было присвоено звание Командующего ЭЦЕЛ — это звание было сохранено за ним до конца его жизни. Он не мог непрсредственно планировать боевые операции ЭЦЕЛ, но он определял его политическую линию, хотя некоторые молодые командиры, и во главе их Авраам Штерн (Яир), были не согласны с ним. Жаботинский делал упор на дипломатические усилия, базирующиеся на совпадении или сходстве интересов сторон, где в качестве веского «аргумента» на переговорах следует эффективно использовать национальное восстание или, лучше, явную, демонстративную готовность к нему. Молодые же командиры считали необходимым делать упор на боевые акции, «подкрепляя» их дипломатическими усилиями. Конечная цель вооруженной борьбы — изгнание англичан. В своем письме командирам Бейтара (1938 г.) Жаботинский дал свою оценку деятельности ЭЦЕЛ и его месту в сионистском движении:

Вам передано из Варшавы предложение об объединении всех сионистских организаций герцлевского толка [*] Сионистские организации герцлевского толка. Ревизионисты, последователи Жаботинского, считали себя непосредственными продолжателями дела Герцля — «чистого сионизма», т. е. сионизма без социалистической окраски. . Речь идет о Бейтаре, Союзе евреев — ветеранов польской и литовской армий и ЭЦЕЛ.

К примеру: молодой человек из Слонима (Польша) вступил в 10-летнем возрасте в Бейтар, репатриировался и вступил в ЭЦЕЛ в Рош-Пина. До репатриации он отслужил в польской армии, где ему помогал Союз ветеранов. И все эти годы он находился в одной организации, которая ему помогала и готовила его.

В галуте основной упор делается на боевую подготовку. В Стране — все подчинено принципу боевой готовности. Другими словами, в галуте властвует Бейтар, в Стране — ЭЦЕЛ. И это значит, что в Стране ЭЦЕЛ отвечает за все, включая обучение ребят.

...Буду очень рад, если ЭЦЕЛ сможет помочь обучению ребят и в галуте. Это наша мечта.

Это письмо, как и вся переписка, относящаяся к подполью, имело гриф «секретно». Из соображений конспирации такие письма уничтожались, поэтому до нас дошло немного свидетельств участия Жаботинского в работе ЭЦЕЛ. Но из того немногого, что осталось, видно, насколько тесным было их сотрудничество. Оно усиливалось по мере того, как становилась очевидной антисионистская направленность британской политики. Весной 1939 года, когда была опубликована печально известная «Белая книга», Жаботинский уже не видел причин скрывать свою позицию: политике «сдержанности» (см. ст. «Сдержанность и реакция») должен быть положен конец. Это означало — восстание. Он писал тогда совершенно открыто: