Дмитрий Панин - Солженицын и действительность

В 1945 году, в возрасте 27 лет, верный марксистской выучке, по которой людей следует делить на классы, Солженицын совершил дикую выходку. Когда его в армии арестовали, он, памятуя о своём офицерском звании, заставил немецкого военнопленного нести за собой тяжёлый чемодан, набитый книгами. Похвально, что Солженицын сам рассказывает об этом во второй книге «Архипелага ГУЛАГ», но такой факт должен калёным железом жечь человека всю жизнь. Незаметно! Я вздрогнул, когда прочёл в «Реплике» Солженицына, что «жить, не теряя достоинства, — это может быть прежде всего: подписываться своим именем и не тупить глаз перед парторгом?»

На каком основании наш общий наставник присвоил себе полномочия патриарха всея Руси и с Запада решил поучать своих несчастных соотечественников?

Личным мужеством трудно удивить людей нашего возраста, и пальму первенства придётся присвоить тому, кто никогда не стремился иметь защитников, полагался только на свои собственные силы, не прекращал борьбы и сложил голову в полной безвестности.

«Неведомый ХУ! — восклицает Солженицын — Да есть ли у Вас действительно страстная потребность в журнале? Если да — не проще ли Вам самому рискнуть да поработать, да создать другой мечтаемый журнал? Был бы хорош — пошёл бы в Самиздат».

Как можно в здравом уме и твёрдой памяти так отвечать автору за железным занавесом? Солженицыну должно быть известно, что Самиздат и до своего разгрома обслуживал избранных. В Самиздате, который попадает на Запад, могут быть случайные произведения и даже сфабрикованные КГБ. Но к драгоценному биению жизни следует прислушаться, как к дыханию углекопа, которого завалил обвал в шахте. Нельзя в протянутую руку положить вместо хлеба змею.

«Примитивное разделение мира на две системы является суждением политическим, а значит весьма посредственного уровня».

«Страстными политическими ярлыками мы больше вводимся в заблуждение, чем внимаем в состояние сегодняшнего мира. Если же мы хотим охватить истинную суть положения человечества сегодня… нам не избежать подняться много выше, чем политические характеристики, формулировки и рецепты».

Читатель уже знаком с практическими рекомендациями Солженицына, поэтому настораживает внимание его приглашение «подняться много выше, чем политические характеристики».

Усилиями класса партийных бюрократов мир разделён на концентрационный лагерь, в котором находится треть человечества, и западный мир — носитель свободы, при всех своих недостатках. Отрицать этот факт или считать примитивным суждение о разделении мира на две системы можно только, когда утрачено чувство реальности.

Политические, исторические, экономические, научные, религиозные суждения различным образом отражают любую общественную систему. Они имеют свои особенности, и оценки могут быть грубыми, тонкими, практическими, теоретическими, моральными, аморальными и т. д. Средства техники могут помочь оторвать от земли тело; молитва, мистическое озарение возвышают душу, — концепции, исключающие фантазии приводят к возвышенному образу мыслей.

Когда тоталитарные режимы делают всё необходимое для сокрушения Свободного мира, по меньшей мере странно призывать человечество в заоблачные выси и считать политические суждения — суждениями «посредственного уровня». Непонятно также, как Солженицын успел забыть свои призывы к «вождям» об их отказе от мирового господства. [55] * «Письмо вождям», с. 47. Можно считать и называть деятельность «вождей» посредственной, но она не перестанет от этого быть крайне вредной и опасной для всего человечества.

Солженицын против «страстных политических ярлыков». Его «Письмо вождям» не убедило партийных бюрократов и есть основание думать, что новая речь тоже не изменит их язык: они по-прежнему будут обзывать своих западных благодетелей империалистами, эксплуататорами, реваншистами, милитаристами, расистами. Так для кого пожелание Солженицына? Для западных политиков, поведение которых в отношении СССР и без того преисполнено робости, уступок, страха перед окриками «вождей», мечтающих поставить их на колени?

«…главная опасность не в том, что мир расколот на две альтернативные социальные системы, а в том, что обе системы поражены пороком и даже общим, и потому ни одна из систем при её нынешнем миропонимании не обещает здорового выхода».

После этой декларации Солженицын довольно верно объясняет порочный путь цивилизации, построенной «на принципе: человек — мера всех вещей и человек превыше всего».

Письмами и призывами не воротишь веками упущенное; веру в Бога сразу не вдунешь. Центральный вопрос наших дней — борьба за сокрушение деспотий. Не следует отвлекать людей предложениями, которые при наличии дружной элиты потребуют десятков лет трудов и борьбы. Сначала надо спасти человечество от гибели, а потом и, если возможно параллельно, заняться ремонтом душ. Одинаково относиться к обеим системам недопустимо: в Свободном мире поддерживается высокий уровень жизни, гражданские свободы, нет бесчеловечной эксплуатации. Поскольку страны обеих систем населены людьми, не свободными от последствий первородного греха, они поражены пороками. Но на основании этого факта нельзя ставить знак равенства между тиранией и свободным миром.

Солженицын не видит здорового выхода ни для одной из систем, но гибель человечества не неизбежна, и пессимизм Солженицына необоснован. Мир в его развитии можно уподобить дереву. Его зеленая верхушка — Свободный мир, сухие сучья — тоталитарные режимы, живые ветви — страны третьего мира с самобытными традициями. Сухие сучья надо, как можно скорее убрать, иначе, если в них ударит молния, то от пожара сгорит всё дерево.

«…мы научились уже, что физическим сотрясением государств, что насильственными переворотами открывается путь не в светлое будущее, а в худшую гибель, в худшее насилие. Но если и суждены нам впереди революции спасительные, то они должны быть революциями нравственными, то есть неким новым феноменом, который нам предстоит ещё открыть, разглядеть и осуществить».

Солженицын накладывает запрет на революцию («насильственный переворот») в настоящем и будущем. Но не следует смешивать силу и насилие. [56] * «Осциллирующий мир», с. 225–231. Освободители должны сокрушить режим, который держится на любых видах насилия; от них зависит, чтобы их борьба не перешла в насилие.