Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6300 ( № 45 2010)

Что касается вообще региональных писателей, то, как видно на множестве примеров, для стоящих авторов дороги в столичную литературу не закрыты. Ну а графоманов плодить – нет смысла, в Москве такого добра и своего с избытком.

– Что бы ты пожелал молодым авторам?

– В первую очередь похоронить амбиции и понять, что ничего нового в литературе они не скажут, поскольку ещё Экклезиаст поставил точку под этой темой. А уже отталкиваясь от такой твёрдой основы, попробовать определиться, что лично для них означают литературные занятия. Всё остальное потечёт само собой: либо мы получим очередного сумасшедшего, который будет сутками упорно долбить по клавиатуре, либо очнувшийся человек вытряхнет из души нелепые фантазии, поднимется из-за стола и пойдёт проживать нормальную здоровую жизнь.

Беседу вёл Александр ЯКОВЛЕВ

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Портфель "ЛГ"

Последний идиот

Отрывок из романа

Александр КУЗНЕЦОВ-ТУЛЯНИН

Нанервничавшись, Сошников не спал полночи. Утром добрался до работы в полусне, наглотавшись таблеток от головной боли. И весь день толком ничего не мог делать. Ему принесли диктофон с записью маленького интервью, надо было написать небольшую рекламную заметку. Он два часа расшифровывал двадцатиминутную запись, потом ещё два часа писал семьдесят строк. К нему несколько раз подходили, спрашивали работу. Наконец он сдал эти строчки. Но ещё через час рекламодатель вернул их по электронке. Пришлось переписывать. Накануне у Сошникова ушло бы на эту работу не больше часа.

При первой же возможности он сбежал домой, но вышел не на своей остановке, а дальше, на той, где возвышался храм из тёмного кирпича, громоздкий, тяжёлый, чем-то похожий на бронированные корабли, которые появились в те же десятилетия, когда и храм строился.

Сошников прошёл во двор, потом, опустив глаза, мимо старой нищенки, попутно желавшей ему счастья на десятерых, но подать ей было нечего – не было мелочи, в кармане лежала сторублёвая купюра. В храме он встал у самых дверей, прислонившись спиной к запертой створке.

До службы было далеко. В объёмном гулком пространстве бродило всего несколько человек, и они казались маленькими, особенно перед большим иконостасом. Горели редкие свечи, свет приглушённо лился из-под купола, не проникая в тёмные углы. Сошников видел, как высокая женщина в тёмном пиджачке и юбке и в тёмной же косынке бродит от иконы к иконе, словно пьяна и не совсем понимает, что делает. Иногда она останавливалась перед иконой, ставила свечку, некоторое время стояла неподвижно и шла дальше. Ещё пожилая женщина, почти старуха, обходила высокие подсвечники и собирала огарки – её кривые пальцы были сноровисты и цепки. Прошла служительница в синем халате, высоко подняв лицо в очках, с ведром в одной руке и шваброй в другой. Потом из алтаря вышел совсем молоденький, наверное, дьячок, в длинных пёстрых одеяниях, делавших его похожим вовсе не на херувима, а скорее, на принцессу из детской книжки, вынес большой бронзовый подсвечник и скрылся в двери правого придела.

И почти тут же из этой двери показался священник в простой, без всяких изысков и даже сильно выцветшей пепельной рясе. Молодое лицо его было холёное, розовое и весёлое, хотя не полное и даже не упитанное, а скорее, худощавое, и ещё большую ухоженность ему придавали аккуратные мягкие длинные волосы с ранней проседью, такая же аккуратная с лёгкой проседью бородка. Он медленно, глубоко и радостно о чём-то задумавшись, подошёл к той лавке, что была справа от Сошникова, остановился, подумал о чём-то, наклонился и сказал в окошко служительнице, которая, сама подхватившая его радость, вся подалась навстречу, так что почти высунула из окошка голову в тёмно-красной косынке:

– Всё подтвердилось, слава Богу. Можете приносить и передайте ему, чтобы ни о чём не беспокоился…

– Слава-то Богу, слава Богу… – Женщина быстро закрестилась в своём окошке.

И тогда Сошников сделал к нему два шага, на ходу хрипло проговорил:

– Позвольте задать вопрос…

– Что? – Священник, продолжая благодушно улыбаться, будто не сразу нашёл взглядом того, кто к нему обращался.

– Позвольте задать вопрос…

Улыбка на молодом бородатом, но всё же слишком нежном для такой бороды с проседью лице скользнула вниз, он всё ещё благодушно, но с уже наметившейся осторожностью сказал:

– Слушаю вас…

– Мой товарищ, который… – так же хрипло заговорил Сошников. – Он стесняется сам, и вот я за него пришёл спросить…

– Конечно… – кивнул священник, но чувствовалось, что он вовсе не настроен сейчас вести беседы.

– Вопрос, можно сказать, из теории… Могли бы вы благословить человека… моего товарища… который должен отправиться на войну?

– Почему же из теории… – Священник благодушно чуть склонил голову набок. – Если воин нуждается в благословении на ратный подвиг, в этом нет никакой теории… Ему нужно прийти самому, это будет самое правильное. Если дело его правое и отечество призвало его… – Он на секунду замолчал и в подтверждение себе опять кивнул: – Вероятно, он едет на Кавказ?

– А что… вы считаете происходящее на Кавказе правым делом?

Священник улыбнулся как-то иначе, теперь улыбка его и чуть прищурившиеся глаза говорили: ну вот, опять псих; можно было догадаться сразу – эти будто что-то высматривающие стремительные глаза.

– А вы хотите осудить русских солдат на Кавказе? – сделав усилие, чтобы придать лицу строгость, парировал священник. – Когда они умирают там, а мы здесь, в тепле и безопасности, будем обсуждать и осуждать их?

Кажется, ему удалось осадить этого странного человека, тот немного сник и заулыбался уже как-то жалко.

– Ни в коем случае я не хочу их осуждать. Я вообще пришёл не осуждать, я пришёл искать оправдания… – Сошников запнулся и добавил: – Моему товарищу. Тем более он не на Кавказ отправляется… Он вообще никуда не отправляется. Он собирается здесь, в нашем городе, уничтожить мразь, которая стоит десяти боевиков. И это даже не враг, а хуже – предатель.

– Подождите, подождите, я не совсем понимаю, – встряхнул головой священник. – Какой предатель?

– Обычный, – всё с той же напускной наивностью улыбнулся Сошников. – Таких вокруг сотни, если не тысячи. Воруют, грабят, убивают. Доподлинно знаю: убийца и грабитель. Но посудите сами: если у этой мрази цель жизни – уничтожить наше, как вы его называете, отечество и все усилия, которые эта мразь прилагает в жизни, все до единого, направлены на уничтожение нашего отечества, – то кто он, как не оккупант и даже хуже – предатель?