Бертольд Брехт - Покупка меди (статьи, заметки, стихи)

Хорошее орудие, аккуратно смазанное, многократно

проверенное

_Постоянной практикой_.

АКТРИСА В ИЗГНАНИИ

Посвящается Елене Вайгель

Теперь она гримируется. В каморке с белыми

стенами

Сидит, сгорбившись, на плохонькой низкой скамейке

И легкими движениями

Наносит перед зеркалом грим.

Заботливо устраняет она со своего лица

Черты своеобразия: малейшее его ощущение

Может все изменить. Все ниже и ниже

Опускает она свои худые, прекрасные плечи,

Все больше сутулясь, как те,

Кто привык тяжко работать. На ней уже грубая блуза

С заплатами на рукавах. Башмаки

Стоят еще на гримировальном столике.

Как только она готова,

Она взволнованно спрашивает, били ли барабаны

(Их дробь изображает гром орудийных залпов)

И висит ли большая сеть.

Тогда она встает, маленькая фигурка,

Великая героиня,

Чтобы обуть башмаки и представить

Борьбу андалузских женщин

Против генералов.

ОПИСАНИЕ ИГРЫ Е. В.

Хотя она показывала все,

Что было нужно для пониманья рыбачки,

Все же не превратилась совсем, без остатка

В эту рыбачку, но так играла, как будто,

Кроме того, еще занята размышленьем,

Так, как если бы спрашивала постоянно:

- Как же все это было?

И хотя не всегда было можно

Угадать ее мысль о рыбачке, но все же она

Показывала, что думает эти мысли;

Так она приглашала других

Думать такие же мысли.

ПЕСНЬ АВТОРА

Я - драматург. Показываю то,

Что видел. На людских базарах

Я видел, как торгуют людьми.

Это

Я показываю, - я драматург.

Как они в комнаты входят друг к другу с планами,

Или с резиновой дубинкой, или с деньгами,

Как они стоят на улицах и ждут,

Как они готовят западни друг для друга,

Исполнены надежды,

Как они заключают договоры,

Как они вешают друг друга,

Как они любят,

Как они защищают добычу,

Как они едят

Показываю.

О словах, которыми они обращаются друг к другу,

я повествую.

О том, чт_о_ мать говорит сыну,

Чт_о_ подчиняющий приказывает подчиненному,

Чт_о_ жена отвечает мужу,

Обо всех просительных словах и о грозных,

Об умоляющих и о невнятных,

О лживых и о простодушных,

О прекрасных и об оскорбительных,

Обо всех повествую.

Я вижу, как обрушиваются лавины,

Я вижу, как начинается землетрясенье,

Я вижу, как на пути поднимаются горы,

И как реки выступают из берегов, - я вижу.

Но на лавинах красуются шляпы,

У землетрясений в нагрудном кармане бумажник,

Горы вылезают из экипажей,

А бурные реки повелевают полицейским отрядом.

И я все это разоблачаю.

Чтоб уметь показать, что я вижу,

Я читаю сочинения других эпох и других народов.

Несколько пьес написал в подражанье, стремясь

Испытать все приемы письма и усвоить

Те, которые мне подходят.

Изучил англичан, рисовавших больших феодалов,

Богачей, для которых весь мир только средство

раздуться.

Изучил моралистов-испанцев,

Индийцев, мастеров изысканных чувств,

Китайцев, рисующих семьи,

И пестрые судьбы людей в городах.

В мое время так быстро менялся облик

Городов и домов, что отъезд на два года

И возвращение было путешествием в другой город,

И гигантские массы людей за несколько лет

Меняли свой облик. Я видел, как толпы рабочих

Входили в ворота завода, и высокими были ворота,

Когда же они выходили, приходилось им нагибаться.

Тогда я сказал себе:

Все меняется, все существует

В свое только время.

И каждое место действия снабдил я приметой,

И выжег на каждом заводе и комнате год,

Так цифру пастух выжигает на спине у коровы,

чтобы не спутать ее.

И фразы, которые люди произносили,

Снабдил я тоже приметами, так что они

Стали как изречения минувших времен,

Которые высекают на камне,

Чтобы их не забыли.

Что говорит старуха в рабочей одежде,

Склонясь над листовками, - в наши годы;

И как финансист говорит со своим маклером на

бирже,

Сбив на затылок шляпу, - вчера,

Все я снабдил приметами бренности

Точною датой.

Но я все обрекал удивленью,

Даже привычное.

Как мать давала грудь сосунку

Я рассказывал так об этом, будто мне никто не

поверит.

И как привратник захлопывал дверь перед

мерзнущим

Как такое, чего еще не видал никто.

Фрагмент

ОТЗВУК

Я произношу мои фразы прежде,

Чем зритель их слышит; то, что услышит он, будет

Канувшим в прошлое. Каждое слово, сорвавшееся

с языка,

Опишет дугу и потом лишь достигнет

Уха слушателя, - я дожидаюсь и слышу,

Как оно падает в цель, и я знаю:

Мы чувствуем с ним разное и

Мы чувствуем в разное время.

РАЗМЫШЛЕНИЕ

Конечно, когда бы мы были царями,

Мы поступали бы, как цари, но, как цари поступая,

Мы поступали б иначе, чем мы.

ГРИМ

Лицо мое покрыто гримом, очищено от

Всех отличительных черт и стало пустым, чтоб на нем

Отражались мысли, и теперь изменчиво, как

Голос и жест {*}.

{* В некоторых пьесах Вайгель перед каждой сценой меняла грим, так что, если она в какой-нибудь сцене выходила, не изменив грима, это производило особое действие.}

РАССЛАБЛЕННОЕ ТЕЛО

Тело мое так расслаблено - все мои члены

Легки, независимы, - все предписанные движенья

Будут приятны для них.

ОТСУТСТВУЮЩИЙ ДУХ

Дух мой отсутствует, - все, что мне следует делать,

Делаю я наизусть, мой рассудок

Бодрствует, наводя порядок {*}.

{* Во время спектакля, когда актер свободен от игры, ему полезно читать. Концентрация должна быть естественной, участие - неравномерно активное, в зависимости от предмета. Поскольку на зрителя не должно оказываться давления, то и актер не должен сам оказывать на себя давления.}

РАЗМЫШЛЕНИЯ АКТРИСЫ ВО ВРЕМЯ ГРИМИРОВКИ

Я буду играть забулдыгу,

Продающую своих детей

В Париже, во время Коммуны.

У меня только пять фраз.

Но есть у меня и проход - по улице вверх.

Я буду идти как освобожденный человек,

Человек, которого, кроме спирта,

Никто не стремился освободить, и я буду

Озираться как пьяный, когда он боится,

Что за ним кто-то гонится, буду

Озираться на публику.

Свои пять фраз я так рассмотрела,

Как рассматривают документы, - их смачивают

кислотой, - может быть,

Из-под надписи зримой проступит другая.

Я каждую буду произносить

Как пункт обвинительного заключения

Против меня и всех, кто на меня смотрит.

Когда б я не думала, я бы гримировалась

Просто-напросто старой пропойцей,

Опустившейся или больной.

Но я буду играть

Красивую женщину, которую разрушила жизнь,

С мягкой прежде, теперь пожелтевшей кожей,

Желанная прежде, теперь она ужас внушает,

Чтобы каждый спросил: - Кто