Александр Бирюк - Совершенно секретно

Теперь ученый смело мог предположить, что "Биржевая афера" в Лондоне — дело рук именно Джона Батлера, и прославленная полиция Скотленд-Ярда не смогла выйти на подпольную фабрику именно потому, что и подумать не могла, что та находится вовсе не в Лондоне, и не в Англии даже, а за океаном. Англичанин не сомневался также и в том, что организатором этого предприятия является авантюрист Адриано Лючеццо, а необходимая партия одношиллинговых марок прибыла в Англию именно на "Ломбардии", которой командовал отец "печатника". Не хватало только некоторых фактов…

Однако, как уже говорилось, старший штурман "Марии Целесты" Альберт Ричардсон был очень хорошо знаком с Уильямом Батлером. И он, в свою очередь, познакомил его с капитаном Бриггсом. Конечно, Филлимор не мог с полной уверенностью утверждать, что Бриггс был замешан в намечающейся очередной афере Лючеццо, но ставки были очень высоки. Ведь, как уже тут рассказывалось, в результате "молниеносно" проведенной операции на лондонской бирже подельщики заработали очень солидные деньги. К тому же им удалось выйти сухими из воды, а что же еще стимулирует преступника на совершение очередного преступления, как не полная безнаказанность? Лючеццо был прожженным мошенником, и повидал на своем веку всякого. Вот он и решил повторить операцию у себя на родине, в Италии, тем более что у него были отличные связи с Почтовым управлением, и как показало последующее расследование — в самом Полицейском управлении! Лючеццо прекрасно разбирался во всех нюансах почтового дела. Сначала Филлимор недоумевал по поводу того, зачем ему понадобилось делать ставку именно на доплатные марки, и именно такого сногсшибательного по тем временам достоинства, но позже, изучив некоторые детали, он все сообразил.

Задумка насчет повышенного номинала была гениально проста. В те годы молодое объединенное королевство (позже получившее статус империи) испытывало значительные экономические трудности, усугублявшиеся засильем на средиземноморских рынках более дешевых и качественных товаров английского и немецкого производства, а также противодействием политике центрального правительства со стороны мощных националистических группировок террористического толка. За десятилетие, прошедшее с момента объединения итальянских государств, инфляция составила сто процентов, основная денежная единица — лира — неуклонно девальвировалась, и в ближайшем будущем можно было ожидать мощного экономического кризиса со всеми вытекающими отсюда для страны последствиями. А кому как не Лючеццо с его связями было прекрасно знать о надвигающейся депрессии? Он был достаточно информирован о прогнозах и настроениях в правительстве, чтобы принять необходимые меры. При любой инфляции наряду с обесцениванием денег идет также удорожание почтовых тарифов, но сама эмиссия не уменьшается, а наоборот, может увеличиваться во много раз. И вот во мгновение ока самые дорогие марки могут запросто превратиться в самые дешевые. Письмо или другое почтовое отправление, на оплату которого сегодня требовалось три чентезими, завтра может стоить уже три лиры. Когда начинают расти тарифы, почтовое управление вовсе не начинает печатать новыемарки с новыми номиналами. Оно вовсю использует старые запасы, а в случае надобности надпечатывает их, применяя специально изготовленные клише. Так, например, происходило в Германии во время знаменитого кризиса 1923 года. Филлимор видел в чьей-то коллекции двухпфенниговую марку, которая в результате произведенной на ней надпечатки превратилась в знак почтовой оплаты номиналом в два миллиарда рейхсмарок! В России в 1921-22 годах наблюдалась та же картина, но в Италии в 1873 году не ожидалось инфляции такого размаха, и потому Лючеццо вполне резонно предположил, что если заранее запустить в продажу побольше десятилировых почтовых марок, то вскорости они превратятся в самую ходовую единицу, а разницу, "съеденную" инфляцией, можно запросто компенсировать количеством оборота. К тому же, досконально изучив систему этого самого почтового оборота, мошенник сообразил, что в условиях всеобщей недостачи необходимого стандарта, который потребители "выбьют" в первый же момент, в ход могут пойти марки доплатные и прочие (акцизные, сберегательные, гербовые — как и случалось это периодически в истории почты), и наличие большого количества "мелочи" в виде подешевеющих тогда десятилировых марок в глаза абсолютно никому не бросится…

Время, правда, нарушило замыслы преступника, и в конце концов Филлимор снова пришел к выводу, что именно это сыграло свою трагическую роль в судьбе команды "Марии Целесты". Англичанин не знал только, каким образом половчее подобраться к загадке. Но он действовал, и все тайное понемногу становилось явным.

Итак, исследователь взял на вооружение все свои догадки, но оперировал по-прежнему фактами. Ему во что бы то ни стало нужно было найти дополнительные детали, которые могли бы привести к установлению прямой связи между Ричардсоном и Лючеццо. Он мог бы предположить, что эта связь идет через Батлера и его сына, но он даже не был до конца уверен в том, что именно Джон Батлер печатал марки для итальянца, хотя именно этот вывод напрашивался сам собой. Он мог допустить, что отпечатанные в Нью-Йорке десятилировые марки были отправлены в Италию на "Марии Целесте", он даже мог предположить и то, что они были спрятаны именно в той пустой бочке от спирта, которая фигурировала в деле. Но он не мог утверждать этого наверняка. И тогда он взялся за дело с другого конца. Ему во что бы то ни стало следовало отправляться в Африку.

На каком-то этапе Филлмору удалось заинтересовать в своем расследовании владельца довольно популярной в Италии миланской газеты "Адвентюрия", специализировавшейся на приключениях и путешествиях, и тот согласился финансировать поездку исследователя в Гвинею-Бисау на поиски дополнительных сведений по делу "Марии Целесты" при условии, что вместе с англичанином в Африку отправятся также и сотрудники газеты. Филлмора это устраивало как нельзя лучше, и перед самой поездкой он еще раз проштудировал итальянские бумаги. Из них явствовало, что 20 ноября 1872 года "Ломбардия", совершавшая рейс в Гвинею, вышла из Генуи и через пять дней плавания прошла Гибралтарским проливом в Атлантику. 20-го декабря того же года она выгрузилась в порту Бисау, административном центре тогдашней Португальской Гвинеи, затем приняла на борт груз ценных пород дерева для королевских мебельных мастерских, и 29 декабря вышла в обратный рейс. Через неделю в районе Канарских островов ее настиг невиданной силы шторм, и шхуна затонула вместе со всем экипажем. Не спасся никто, на берег острова Боавишта выбрался только один матрос, да и тот вскоре помер. Перед тем, как отойти в мир иной, он что-то твердил не понимавшим его испанцам про "глаз дьявола". Что это был за "глаз дьявола", никто так никогда и не выяснил, была предложена версия, что моряк имел в виду глаз бури , попадая в который, обречено любое, даже самое крепкое судно. Вскоре к острову прибило некоторые обломки "Ломбардии" и два трупа, в одном из которых по записной книжке, найденной в кармане, опознали капитана Батлера, другим же утопленником оказалась женщина. По судовым документам, которые Филлимор нашел в архиве судоходной компании, никаких женщин на судне не должно было быть. Это еще больше укрепило его во мнении, что в Африке он обязательно сможет найти то, что нужно.