Александр Бирюк - Совершенно секретно

На каком-то этапе своих наблюдений Фуггер обнаружил, что русские эмиссары и сами частенько посещали своих агентов, ничуть не опасаясь разоблачения. Два раза конторщик замечал Плочека в компании с неким Неманичем, будапештским коммерсантом, который на проверку оказался русским резидентом из Петербурга — это Фуггер выяснил, когда подслушал разговор интенданта с женой. Он еще подумал тогда — до чего ж беспечны бывают агенты, доверяя шпионские тайны женщинам. Жена самого Фуггера всегда считала, что он только “слегка” приворовывает у себя на складе, что совсем не было чем-то предосудительным, но пришла бы в страшный ужас, узнав о его истинной деятельности. В конце концов Фуггер не выдержал и решил получить с обнаглевшего Плочека деньги, подвергнув его тайному шантажу. И эта выходка в итоге вышла ему боком.

Фуггер написал Плочеку анонимное письмо, в котором грозился разоблачить его, если интендант не вышлет до востребования на львовский почтамт 10 тысяч крон. Он всё верно рассчитал, продумал план операции до мелочей, но все же где-то допустил ошибку. Деньги он получил, причем пришел за ними изрядно загримировавшись и не отметив за собой никакой слежки. Но буквально на следующий же день Фуггера арестовали по обвинению в присвоении казённых денег. Прозревший Фуггер прекрасно понял, чем это ему может грозить, и подкупив тюремную стражу, выбрался на волю. Прихватив с собой одну из “заначек”, он с помощью Гекайло добрался до Гамбурга и отплыл в Бразилию.

…Бразилия в те годы была самой настоящей “второй родиной” для всех европейских шпионов, надеющихся скрыться от возмездия вдали от преданной ими родины. У Фуггера имелось достаточно средств, чтобы обустроиться в этой стране и вызвать из Львова семью, тем более что в Куритибе проживало немало его родственников и приятелей, перебравшихся в свое время Южную Америку в поисках лучшей жизни. Однако он не учел коварства Клауса Гохберга, который разработал сразу два великолепных плана — первый по “извлечению” беглеца из заморской страны, не выдающей беглых шпионов, а второй по обвинению его в шпионаже уже после выдачи. То обстоятельство, что в суде ни словом никто не обмолвился об истинной роли в этом деле Фуггера, указывало на то, что по-настоящему он разоблачен так и не был. Все обвинения и “доказательства” были липовыми, и крутились вокруг секретов, к которым Фуггер не смог бы иметь доступа при всем его желании, но об этом знал только он сам да еще Гохберг. Это и навело Фуггера на мысль, что не все в этом деле чисто, и он влез в самое настоящее осиное гнездо, заправилой в котором и был Гохберг. И тогда Фуггер, чтобы спасти свою шкуру, решился на отчаянный шаг, который погубил его окончательно: он сдал со всеми потрохами и Плочека, и всех остальных шпионов, за которыми следил столько лет.

Эффект от этого действия был для судьбы Фуггера совершенно обратным. В результате ареста названных конторщиком лиц на свет всплыла целая шпионская сеть, главой которой являлся личный адъютант командующего Львовским округом, однако в этих делах Гохберг принимал минимальное участие, и, как показалось Фуггеру, был очень чем-то обеспокоен, что только усилило подозрения последнего по поводу причастности контрразведчика ко всем этим предателям. Но кроме подозрений у Фуггера ничего другого не было, а так как влиять на ход процесса он совсем не мог, то его осудили, что называется, “за компанию” с более именитыми своими коллегами. Срок, как уже указывалось, он отсидел полностью, хотя неоднократно пытался подкупить охрану и устроить себе побег.

Не все мне в этом рассказе показалось убедительным, но я не стал возражать, потому что было уже довольно поздно, тем более что Фуггер утверждал, что назавтра я услышу более значительные вещи. Однако этих “значительных вещей” мне услышать так и не довелось, потому что ночью австрияк удрал, и повторные поиски его, на этот раз более длительные, успехом не увенчались. Тогда я написал некоторым своим друзьям в Австрию, чтобы они проверили рассказ Фуггера по своим каналам, и те данные, которые я получил в результате этой переписки в главном совпали с этим рассказом. Мелочей же, как и истинной подоплеки тех событий, не знал никто из них, молчали об этом и всевозможные письменные источники по данной теме. До сих пор мне неясно, как относиться к рассказу этого Фуггера, да и Фуггер ли он вообще? При желании он мог бы обобрать меня более существенно, но только в том случае, если б и на самом деле был мошенником или вором.

На след Гохберга, который якобы имеет дела с германским консулом в Куритибе, я также не вышел, хотя использовал все свои связи, однако с немалым для себя удивлением обнаружил, что в консульстве служит некий Конрад Гузандер, немецкий шпион, работавший в годы войны в Киеве и передававший русские секреты в Вену. Может его имел в виду Фуггер, подменив имена “персонажей”?

Итак, на первый взгляд дело выглядит бесперспективным, хотя я искренне считаю иначе. Прекрасно было бы, если б вы, мой друг, используя свои связи, взялись мне помочь в этом нелегком расследовании. Все дополнительные данные предоставлю по первому же вашему требованию”.

…Как мы видим, перед нами обычная шпионская история в пересказе знаменитого писателя, которому можно верить, а можно не верить, потому что беллетристы типа Моэма обычно редко придерживаются исторической правды. В приятелях у Моэма числился и Байян, и Фелтон, и поэтому выдумать несуществующее письмо одного к другому ему не составляло особого труда. Но в том-то и дело, что в этом рассказе встречаются такие факты и такие имена, которые литератор не смог бы выдумать даже при всём своем желании. Во-первых история с Жозефом Фуггером вовсе не вымышлена, и в общих чертах она повторяет историю, в которой полковник Альфред Редль был замешан самым непосредственным образом — именно он, а не Гохберг, как явствует из рассказа Моэма, затеял в 1903 году провокацию по обвинению Фуггера, который в официальных документах именуется Константином Гекайло. Гекайло и на самом деле “бегал” в Бразилию после того, как понял, что попался, но из официальной версии так и не ясно, был он шпионом на самом деле, или нет. Зато промелькнувшая в рассказе мнимого Фуггера фамилия “Неманич” наводит на подозрения, что не все тут так просто, как кажется.

…Известно, что любая фамилия более-менее распространена, если только, конечно, она не чересчур экстравагантна, и фамилия Неманич также не является исключением. Однако было бы подозрительно просто считать совпадением тот факт, что в двух разных источниках фамилия Неманич фигурирует в связи с “инспекцией” русской резидентуры в Австро-Венгрии, даже более того — в одном и том же месте, а именно во Львове. Мы знаем, что фамилия жены нашего Владимира Ивановича Кривоша была Неманич, и именно под этой самой фамилией он мог фигурировать в “отчете” психиатра Георгия Унгаро, часть которого была рассмотрена выше. Далее — именно в период с 1898 по 1904 год Кривош “разъезжает по заграницам” под предлогом “более тщательного изучения иностранного опыта”, и примерно в то же самое время, по “воспоминаниям” Фуггера, во Львове начинает появляться некий “венгерский коммерсант” Неманич, который тесно контактирует с некоторыми впоследствии уличенными в шпионаже в пользу русских австрийскими офицерами. И Плочек, и Неманич посещают одни и те же адреса во Франции, Италии и других странах, которые позже объединятся против Тройственного Союза в блок под названием Антанта — это штабы известных разведывательных организаций, причем в Париже и Брюсселе находились совместные франко-русские службы шпионажа и контршпионажа. И поэтому не напрягая излишне собственной фантазии, можно вполне определенно заключить, что в творении Моэма под именем Неманич фигурирует именно наш герой Кривош.