Александр Бирюк - Совершенно секретно

Кешковский решил возвращаться обратно в Коттбус, потому что о дальнейшей судьбе интересующего его человека Букмастеры не имели представления. Они рассказали только, что его звали Ганс, и если этот Ганс еще жив, то знает он уже поболее летчика-склеротика, даже если в такого же склеротика успел превратиться сам. По крайней мере он уж наверняка сможет припомнить, что там разыскивал его братец Отто всю свою жизнь. С “Сиднеем”, правда, было посложнее, но поляк старался сейчас о нем меньше думать. Его теперь более всего занимала таинственная принцесса Юлиана.

Однако с этой принцессой разобраться удалось гораздо быстрее, нежели Кешковский полагал. Для начала он принял версию о том, что принцесса — это почти всегда будущая королева (и в любом случае член королевской семьи), а королева Юлиана как раз до недавнего времени правила в Голландии. Но до 1949 года, как выяснилось, она была самой настоящей принцессой, и была ею целых сорок лет с момента своего рождения в 1909 году. Теперь оставалось понять, что за тайна, связанная с этой высокородной личностью, волновала немца Отто Дитриха, который был ее ровесником? И каким образом эта самая тайна может перекрещиваться с ФИЛАТЕЛИЕЙ, в частности — с описью ценной коллекции, обнаруженной при нем в России в 1942 году?

Вариантов было хоть отбавляй. Когда Кешковский приехал в Коттбус, то быстро понял, что в одиночку справиться ему будет трудновато, и придется раскошеливаться на полномасштабное расследование. Студент привлек к делу своего ближайшего друга — Ксимежа Фиалковского, и когда посвятил его в суть дела, Фиалковский тут же предложил свою версию “тайны принцессы Юлианы”, сообщив, что некогда существовал в Голландии пассажирский лайнер с таким названием. Этот лайнер после первой мировой войны совершал рейсы между Голландией и Голландской Индией (нынешней Индонезией), и затонул во время сильной бури, заставшей его 1 ноября 1923 года в Индийском океане южнее Мальдивских островов.

…Открытие этого факта имело последствия поистине потрясающие. Друзья навели о “Принцессе Юлиане” справки и выяснили, что лайнер и на самом деле погибла в указанном году и указанном месте. Но самое главное было не в этом. Кешковский узнал, что на этом корабле, как и на многих других лайнерах этой трансокеанской линии, была оборудована специальная палуба для перевозки так называемого “брандкаста” (“drijvende brandkast”), или попросту плавающего несгораемого ящика. В этот герметичный яйцеобразный ящик перед началом рейса загружали всю почту, оплаченную специальными марками а также наиболее ценные вещи пассажиров. Ящик весил более трех тонн и имел размеры два метра на четыре. Однако после катастрофы, постигшей “Принцессу Юлиану”, ящика в море так и не нашли, как ни старались, что позволяло предположить, что он по какой-то причине утонул вместе с кораблем. Некоторые свидетели из числа спасшихся все же уверяли, что видели ящик в волнах уже после гибели лайнера, но это дела не меняло. Компании было проще покрыть убытки из собственного кармана, чем затевать дорогостоящую поисковую экспедицию. “Брандкаст”, правда, был оборудован сигнальным устройством, но оно так и не сработало. Компания назначила немалое вознаграждение тому, кто поможет отыскать потерявшийся “брандкаст”, но за деньгами никто так и не явился до сих пор. Впрочем, через несколько месяцев эти приспособления были сняты с “вооружения” остальных кораблей линии, так как они себя не оправдали.

Полученная информация позволила исследователям соединить почти все факты, имевшиеся у них на руках, и получить хоть и расплывчатую, но все же довольно цельную картину проблемы. Кешковский предположил, что в 1923 году на “Принцессе Юлиане” из Батавии [10] Батавия — старое название нынешней столицы Индонезии Джакарты (1619–1949). До 1527 г. — Сундакелапа, с 1527 г. по 1619 г. — Джаякерта. в Амстердам в непотопляемом “брандкасте” наряду с обычно почтой перевозилось нечто, имевшее непосредственное отношение к описи бесценной коллекции почтовых марок, которая была найдена у убитого Отто Дитриха. Возможно, там находилась и сама коллекция, и об этом каким-то образом и пронюхал Дитрих — об этом говорит сам факт его странного интереса к некоей “тайне”, связанной с голландским лайнером. Неясно, какими сведениями располагал немец на самом деле, но об утерянном в море почтовом ящике он знал наверняка. Его брат — моряк военно-морского флота — тоже был посвящен в тайну клада, и вполне вероятно, что после войны он привез для погибшего к тому времени брата сведения о том, что проплававший к тому моменту в океане почти 20 лет непотопляемый сейф был найден “Сиднеем” незадолго до своей трагической гибели. Возникал, правда, вопрос — каким таким образом он об этом узнал, но эта проблема была не самой главной. На данном этапе важнее было найти подтверждения этой гипотезе, а для этого исследователям следовало обратиться к архивам голландской почтовой службы и найти имена всех абонентов, арендовавших места для своих вещей в “брандкасте” накануне того последнего рейса.

Пока Кешковский и Фиалковский собирались отправиться в Амстердам, от их добровольных помощников, которые на разных этапах подключились к расследованию, поступили сведения, из которых стало известно, что старика Ганса Дитриха в живых давно уже нет, потому что он помер еще в 1981 году, но зато в Гамбурге живет человек, который был матросом на “Корморане” в том походе, и знавал Дитриха не по наслышке. Когда он узнал о том, что нашлись люди, разыскивающие любую информацию о “деле утерянного брандкаста”, он пригласил Кешковского для весьма интересного, как он утверждал, разговора.

Ради этой многообещающей встречи исследователи изменили свои планы, и вместо Голландии отправились прямиком в Гамбург. Старого моряка звали Хайнц Калле. Ему было далеко за семьдесят, но на вид он был еще довольно крепок. Да и с мозгами у него все было в порядке, в отличие от Букмастера. Однако мужик он был не промах, и с самого начала заявил, что за сведения, которые он нам собирается предоставить, нам придется выложить кругленькую сумму. Сперва Кешковский решил, что Калле просто хочет сообщить ему о том, что он знал и о чем догадывался и без него. Но это оказалось не так. Для начала он рассказал поляку о вещах, которые в свое время узнал от Ганса Дитриха про клад, заключавшийся в голландском “брандкасте”, а затем подтвердил свой рассказ многочисленными документами. Выслушав Калле, исследователи поняли, что их поездка в Голландию оказалась совершенно излишней. Калле сделал основную часть работы за них, и поэтому уплаченные ему деньги были сущим пустяком в сравнении с тем, во что бы Кешковскому вылилась эта затея с самостоятельным расследованием. После войны, когда Гансу Дитриху стало известно о гибели своего брата на Восточном фронте, он сам нашел сведения о том, что конкретно содержалось в пропашем в море непотопляемом металлическом ящике, и что именно разыскал Отто. А разыскивать было что. Судите сами.