Надежда Крупская - Основы политико-просветительной работы

Когда читаешь о работе тысячников, слышишь их рассказы, то вспоминается, что говорил Ленин. Он говорил, что теперь настало такое время, когда нужно, чтобы рабочие пошли в народ… Недавно я просматривала книгу Владимира Ильича «Развитие капитализма в России», которая написана тридцать пять лет назад. Кажется, она должна была бы устареть на 100 %- И вот оказалось, что в книге Владимира Ильича, написанной тридцать пять лет назад, есть то, что целиком относится к нашему вопросу, и мы сможем многое почерпнуть оттуда. На страницах, посвященных вопросу, как рабочие идут в деревню и кто из деревни идет в город, Владимир Ильич делает такое разделение: в южных районах, в земледельческих, отхожие промыслы выражаются в том, что крестьяне идут наниматься в имения, в экономии. В неземледельческих округах крестьяне идут на фабрики. В частности, Владимир Ильич рассказывает о Ярославской губернии, где тех крестьян, которые не бывали на работе в городе, называют серыми. Считалось, что в город идет самая активная часть деревни. И вот эта разница между сезонной работой южных губерний и сезонной работой промышленного района у Владимира Ильича очень хорошо подчеркнута.

Сейчас прилив в город очень большой. Растут фабрики и заводы, численность рабочего класса увеличивается, и этот постоянный приток рабочих из деревень накладывает особую печать на нашу промышленность и определенным образом отражается на деревне. Связь рабочих, пришедших из деревни, со своей деревней очень крепка. Кроме того, нужно принять во внимание разницу психологии рабочего и крестьянина. У крестьянина психология мелкособственническая.

Года три-четыре назад в «Правде» было описание того, как рабочие Коломенского завода влияют на деревню. Оказывается, что коломенские рабочие, связанные с деревней, не несли в деревню культуры. Например, в деревне идут разговоры — строить школу или нет, а рабочему дела до этого нет, потому что его дети учатся при заводе, и ему все равно, будет школа или нет. Или рабочий сам не работает у себя в сельском хозяйстве, а нанимает батрака. Когда встает вопрос о положении батрачества, такой рабочий не идет впереди. Следовательно, крестьянин, работающий в городе, заражен мелкособственнической психологией. Когда же мелкая собственность начнет заменяться коллективным хозяйством, то рабочие, пришедшие из колхоза, будут играть передовую роль.

Конечно, приведенный случай с Коломенским заводом нельзя обобщать. Напротив, мы видим с давних времен, что крестьянин, возвращающийся в деревню с завода, несет новые мысли, новые идеи и помогает революционизировать деревню. Но исключения все-таки есть, в особенности в отношении тех крестьян, которые происходят из зажиточных слоев. Правда, сейчас это начинает изживаться.

Теперь относительно революционизирующей роли города. Я вспоминаю 90-е годы, когда мне приходилось работать в вечерней школе за Невской заставой. Я там, можно сказать, и дневала и ночевала. Мне приходилось знакомиться с бытом рабочих и приходилось наблюдать, как фабриканты стараются сохранить быт деревни. На другой стороне Невы была суконная фабрика Торнтона. Торнтон старался устроить своим рабочим обстановку деревни. Он вызывал крестьян из отдаленных сел Смоленской губернии. Благодаря тому что вызывались крестьяне только определенных сел, они оказывались в окружении исключительно своих людей. Идти просто в город искать работы страшновато. А тут уже едешь на определенное место. Фабрикант пользовался этим, устраивал им престольные праздники, а потом выматывал из них все силы. И Торнтон не исключение — таких было много.

Работая в школе, мне приходилось наблюдать случаи, когда товарищи уговаривали рабочего учиться. Рабочий приходит в школу с Ветхим заветом. Если речь идет о географии, о жизни рабочих в других государствах, то такой рабочий старается заткнуть уши и читать Ветхий завет. Он соблюдает все посты — не ест мяса. Проходит некоторое время, и уже видишь его среди передовых рабочих, слышишь такой разговор: «Ты уж понимаешь, я сегодня на урок не приду» — это значит, что он идет в кружок. Все это говорит о том, что революционизирующее значение города очень велико. Религия быстро тает, люди начинают есть в великий пост «скоромное» и т. д. И смотришь — приехавший из деревни рабочий за год стал уже другим человеком.

Теперь о деревне. Один рабочий, ходивший в кружок Владимира Ильича, говорил: «Пропаганду в городе вести трудно: шпики стоят за спиной. А в деревне лучше: там братья, дядья — и там легче рассказывать про марксизм». Не знаю, как он рассказывал про марксизм, но рабочие, конечно, в деревню несли очень много. Один учитель, например, рассказывал мне, что ребята «требуют политическую экономию, историю культуры», а он не знает, что. это такое, и книжек у него таких нет. Откуда такие требования? Очевидно, в прежнее время в кружках проходили непременно историю культуры и политическую экономию, и были рабочие, которые рассказывали, как необходимо это знать, — и молодое поколение этим заражено.

Это влияние тысячами путей идет из города в деревню. Но нужно, чтобы это влияние передовых рабочих на отсталую в культурном отношении деревню велось систематически, чтобы оно шло по определенному плану, было влито в определенное русло. Раньше нам много приходилось спорить с ВЦСПС по этому поводу. Мы говорили, что на рабочих собраниях надо говорить не только о городе — нужно, чтобы рабочие отдельных производств говорили и о деревне. Нужно, чтобы профсоюзы определенным образом повернулись лицом к деревне. Есть отдельные профсоюзы, отдельные производства, где связь с деревней очень сильна. Пришедший из деревни должен услышать настоящую рабочую, марксистско-ленинскую оценку того, что происходит в деревне.

В настоящее время профсоюзами совершенно иначе ставится вопрос о деревне. С осени этого года поставлен вопрос о помощи колхозам деньгами, собранными в день индустриализации. Вопросы о деревне постоянно ставятся на очередь дня.

И вот важно было бы на нашем совещании поговорить, как для этих рабочих, органически связанных с деревней, освещать все вопросы. Наше сегодняшнее совещание имеет большое значение, потому что мы можем подтолкнуть город в отношении того, как он должен направлять деревню, в отношении того, что город может внести в деревню и как он может осветить те вопросы, которые сейчас волнуют крестьянство. Сейчас деревня понимает, что по-старому жить нельзя. Это понимают даже самые отсталые. А по-новому жить мешают предрассудки, веками сложившиеся понятия.

Особенно велика власть старого над женщинами. У них кругозор очень узок и дальше детей, дома не идет. Они прикованы к своему хозяйству. Еще в произведении Льва Толстого, написанном очень давно, один из его героев говорит так: «Что вы, бабы, понимаете? Мужик — тот и на чугунку пойдет и в солдаты. А вы, кроме своих горшков и сплетен, ничего не видите». Это было написано давно. Теперь колхозное движение вырывает крестьянку из этого ограниченного круга. Сейчас все товарищи подтверждают, что женщины гораздо более активны, чем мужчины. Одна бригада подсчитала, что на четыре мужских выступления приходится четырнадцать женских выступлений. Это происходит потому, что место женщины в колхозе еще не определилось. Раньше крестьянка знала, что ее дело варить щи и нянчить ребят, а теперь — общественная столовка и т. д. Крестьянки пишут: «Одну неделю дою коров, а другую — не знаю, что делать». И крестьянка «бузит»…