Анатолий Аврутин - Журнал «День и ночь» 2009 № 5-6
- Название:Журнал «День и ночь» 2009 № 5-6
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:ООО «Редакция литературного журнала для семейного чтения „День и ночь“»
- Год:2009
- Город:Красноярск
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Анатолий Аврутин - Журнал «День и ночь» 2009 № 5-6 краткое содержание
Журнал «День и ночь» 2009 № 5-6 - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Как ему трудно во тьме и на дне
Нам отдавать эти звуки.
А ведь и сам на последнем ремне
Носит последние брюки.
Он понимает, что высшая есть
Воля над ним и над нами.
Бог ему даст и попить, и поесть,
И разживиться штанами.
Бог ему высветит к небу пути,
И, сокрушаясь при этом,
Бог ему, мальчику, скажет: — Прости
Ты этих пьяных поэтов.
Вечно они нашумят и наврут,
Как несмышлёные чада.
Но и они не напрасно живут,
А потому, что так надо.
Не пустая угроза,
Просто очень грущу.
Кроме Деда Мороза,
Никого не пущу.
Я люблю его посох,
И волшебный мешок,
И искрящийся воздух,
Что слетает со щёк.
Хоть и хитрый он парень,
Да не вредный зато.
Как стеклянный боярин,
Он садится за стол.
Смутно в небе самарском
Проплывают в пурге
Ананасы в шампанском,
Шоколадки в фольге.
Дед, не будь сатаною,
На душе холодит.
Вся Россия со мною
На мешок твой глядит.
Не печаль её, парень,
Виду не подавай.
Улыбнись ей, боярин,
Наливай, наливай.
Один лишь раз в судьбе непышной
Я небеса поцеловал.
Пусть с журавлём промашка вышла,
Зато журавлика поймал.
Он, свыкшись с долей неизбежной,
Живёт в кармане много лет.
Он маленький
и очень нежный,
Ни у кого такого нет.
Он подрасти уже не смеет.
Угрюмым небом позабыт,
Курлыкать вовсе не умеет,
Зато немного говорит…
Пуглив, как чиж, всегда взволнован,
Он — Маугли наоборот.
Он сам не знает, для чего он
На свете, собственно, живёт.
Безгрешна в мире многогрешном,
Кому душа его нужна?..
Я б объяснил ему, конечно,
Да сам не знаю ни хрена.
Кавказский пир-96
Эта водка, что «Русской» зовут,
Видно, самая горькая в мире.
Прокати нас на танке, Махмуд,
У тебя в гараже их четыре.
Мясо белой овцы на столе
Аппетитною горкою тает.
Всё равно в полупьяном Кремле
Нас никто за людей не считает.
Правда по небу пишет крылом,
Белый день письменами усеян.
Только — чур, не стрелять за столом,
А не то и пожрать не успеем!
Много ты пострелял на веку,
Но и мы повидали немало.
Ты скажи своему кунаку,
Чтоб убрал свою руку с кинжала.
Мы летим на двуглавом орле.
Будто внове. Но это — не внове…
Прав писатель: «Россия во мгле».
А заря не бывает без крови.
В могиле неизвестного поэта,
В которую мы ляжем без имён,
Мерцают рядом свечка и комета,
Сроднившиеся в громе похорон.
Мы не прошли в анналы и в журналы.
Живя в тени, мы не отвергли тень.
Мы ляжем здесь —
одни провинциалы
Из русских городов и деревень.
Смеясь, плутаем вдаль путей-дорожек
И крошим хлеб печали и страстей.
И, как ни странно,
этих малых крошек
Хватает на прокорм России всей…
Женщина над человеческой бойней
С красным крестом на груди,
Перекрестись, если это спокойней,
Смилуйся, не уходи.
Очередь справа — фонтанчики пыли.
Жизнь дешевеет в бою.
Выдумай так, чтоб меня не убили,
Спрячь меня в сумку свою.
— Я за тебя помолюсь и поплачу,
Ангел мой с пулей в крыле.
Я тебя спрячу,
конечно же, спрячу
И в небесах, и в земле.
ДиН гостиная
Леонид Сафронов
Виктору Астафьеву посвящается…
Тяга
Как над сёлами космос засвищет,
Так согнувшись от тяжких вериг,
Что-то во поле бродит и ищет
Синим светом обросший старик.
Раз набрёл на лихую ватагу —
Не народ, а сплошной матерьял.
«Что ты ищешь?» «Небесную тягу
На земле, — говорит, — потерял».
Отвалили ему полковриги;
С голодухи и хлеб — колбаса:
«Ты бы сбросил, — гогочут, — вериги,
Легче станет попасть в небеса!»
Тут такая в них тягость попёрла,
Подхватить не успели кошли,
Всей оравой по самое горло
В ненасытную землю ушли.
И не могут сработать ни шагу
Из неё ни назад, ни вперёд,
Чуют носом небесную тягу,
Да земная за горло берёт.
Человек
В страхе землю озирая
У истоков древних рек,
Бродит изгнанный из рая
Самый первый человек.
Утучняя сладкой пищей
Плоть свою — земную персть,
Бродит он и способ ищет
Двери райские отверсть.
Но не думай, вор, о краже —
За святой рекой Евфрат
Херувим стоит на страже
У закрытых райских врат.
Он вращает по округе
Огнедышащим мечом.
От меча бежит в испуге
Человек, бренча ключом.
И, споткнувшись, вязнет в дверце
Рыжих пойменных болот
И в тоске срывает сердце —
С древа жизни райский плод.
Казаки
Мимо Дона тихого,
Мимо Дон-реки
Ехали угрюмые
С фронта казаки.
Грозный ветер с севера
С воем в спины дул,
На седле под буркою —
Мёртвый есаул.
Кровь лампасом выцвела
На виске седом…
Краснозвёздным выстрелом
Выбит белый Дон.
По другому берегу
Мимо Дон-реки
Ехали суровые
С фронта казаки.
Бился под копытами
Мировой пожар…
На руках товарищей
Мёртвый комиссар.
Пуля кровью вышила
На груди кумач…
По-над Доном слышится
Материнский плач.
Мужики
Тары-бары-шаровары,
Продувные кушаки…
В городском-тверском пивбаре,
Как московские бояре,
Загуляли мужики.
Притаранили тарани
Целый ворох в сто пудов
И шумят, стирая грани,
Грани сёл и городов.
Спорят нервно, но степенно
О шелках да о бобах,
И кипит пивная пена
На прокуренных губах.
Для таких любая кружка,
Как не выкати — мала…
Вьётся пена, словно стружка,
Льётся пиво, как смола.
Раскраснелись, аки раки,
От заморского питья:
Кулаки крепки для драки,
Рожи гожи для битья.
А в сторонке горожане
Из столичных пиджаков
Смотрят, точно парижане,
На российских мужиков.
Мол, сцепитесь ради шутки,
Коли жизнь невесела,
На пятнадцатые сутки
Доберётесь до села…
…Тары-бары-шаровары,
Продувные кушаки…
В городском-тверском пивбаре,
Как московские бояре,
Пили пиво мужики.
Апокалипсис
Вылезал из житейской трясины
Змей не змей — земноводная слизь,
Это чудо завидев, осины
С перепугу, как бабы, тряслись.
Интервал:
Закладка: