Сергей Кургинян - Кризис и другие

Тут главное – сохранять трезвость! Не путать божий дар с яичницей, а самопризнания героев – с недоброкачественными сплетнями.

Последователи Кожинова восклицают: "А если мы Вам уподобимся, все сплетни про Вас соберем до кучи – Вам это, наверное, не понравится?!" Да разве я собираю сплетни? Про Кожинова или кого другого? Меня путают с… Сейчас станет понятно – с кем.

Журнал "Диалог. Карнавал. Хронотоп." (#2, 1994 год)… В. Кожинов, обсуждая свои отношения с Михаилом Михайловичем Бахтиным и Леонидом Ефимовичем Пинским (вполне соразмерным Бахтину литературоведом), заявляет:

"Как известно, Леонид Ефимович в 1940-х годах подвергся репрессиям и несколько лет провел в заключении. Причем, главным "свидетелем обвинения" был литературовед Эльсберг, с которым Леонид Ефимович до своего ареста был в близких приятельских отношениях и беседовал, так сказать, с излишней откровенностью, не зная (может быть, не желая знать), что Эльсберг с давних времен был завербован ГПУ, НКВД и т. д. – по-видимому, еще тогда, когда он сам арестовывался; он ведь даже издал в 1920-х годах книжку "Во внутренней тюрьме ГПУ. (Наблюдения арестованного)" – а это, конечно, само по себе "подозрительно".

Леонид Ефимович еще во время следствия по его "делу" понял, что его "заложил" Эльсберг. ‹…› Разумеется, Леонид Ефимович отнюдь не "оправдывал" Эльсберга. Но, например, совершенно спокойно воспринимал тот факт, что я, а также Сергей Бочаров и Георгий Гачев (Леонид Ефимович их высоко ценил, и они приходили в его дом) были сотрудниками сектора теории ИМЛИ, где заведующим до своего разоблачения – кажется, это произошло в 1961 году – являлся Эльсберг".

Эх-ма! Я-то всего лишь указал на наличие спецтематики в любом академическом институте, в том числе, в ИМЛИ. На то, что одни к этой тематике тяготели, а другие нет. На то, что Г. Л. Абрамович (которого моя мать убеждала в неправомерности написанной им фразы "Швабрин делает Маше гнусные предложения": "Григорий Львович, почему гнусные предложения? Он предлагал ей законный брак!" – а он отвечал: "Нет, Марья Сергеевна, Вы как хотите, а предложения были гнусные!") был человеком, что называется, божьим. И для спецтематики непригодным. А Яков Ефимович Эльсберг был спецтематике соразмерен.

Утверждать, что Эльсберг был завербован, я никогда бы не стал. Хотя бы чтобы не нарываться на вопрос: "Откуда Вы знаете? Вы дело оперативной разработки читали? А кто Вы такой, если у Вас есть доступ к таким материалам? И почему Вы, имея доступ (то есть форму секретности), разглашаете секретные сведения? Ах, Вы их не разглашаете! А чем Вы тогда занимаетесь? Собиранием сплетен?"

Лично я твердо намерен заниматься только одним – анализом открытых достоверных высказываний тех или иных лиц. Высказываний, могущих пролить свет на большую элитную игру. Игру, которая велась тогда и ведется сейчас. Я и кожиновское высказывание об Эльсберге не стал бы приводить – кабы не важность фигуры Пинского для моего исследования.

Констатация глубокой связи между Кожиновым и Бахтиным – это "засветка" оперативной фактуры? Сплетня?

Нет, это сведения, почерпнутые из мемуаров Кожинова и других достоверных открытых источников. Кожинов настаивает на особой прочности и доверительности своих отношений с Бахтиным. Он гордится этими отношениями. Исходя из этого, я, никоим образом ничего не домысливая за Кожинова, фиксирую цепочку "Кожинов – Бахтин". И (опять же, лишь на основании утверждений Кожинова!) осторожно присовокупляю к ней третье звено – "Страда".

Почему осторожно? Потому что рассказанная Кожиновым история об использовании им Страды для шантажа высокого должностного лица ("печатайте Бахтина, а то повторится история с Пастернаком") – мягко говоря, проблематична (смотри разбор этой истории, сделанный мною ранее). А я не хочу "шить лыко в строку"! Меня интересуют только те цепочки, которые не вызывают сомнений.

Такова, прежде всего, цепочка "Страда – Фельтринелли – Пастернак". Ее-то и надо анализировать в первую очередь. Ибо при всей своей несомненности – она таит в себе загадку. И это не частная историко-политическая загадка. Это загадка, разгадав которую, мы многое сможем понять в большой элитной игре, которая велась и продолжает вестись.

Загадка Фельтринелли… Почему Фельтринелли, будучи и "специздателем" (смотри мою цитату из книги Нетаньяху), и итальянским коммунистом, напечатал роман Пастернака? Почему он при этом не потерял прерогатив, вытекающих из статуса специздателя? Почему он смог встречаться с Хо Ши Мином и Кастро даже после исключения из Итальянской коммунистической партии?

Аналитическая интуиция (а без нее совершенно невозможно исследование подобного жанра) подсказывает мне, что "либо-либо". Либо удастся разгадать загадку Фельтринелли, либо надо признать всё проводимое исследование – бесплодным. Бесперспективным.

Так в чем разгадка? ГРУ вело в 1956-1958 годах отдельную от КПСС политическую игру? Пусть подобными байками конспирологи тешат малокомпетентную аудиторию.

ЦРУ (Ватикану, НАТО и так далее) удалось перевербовать Фельтринелли? Чушь! Не станут Хо Ши Мин и Кастро общаться с разоблаченным агентом подобных "ведомств".

Загадка Фельтринелли может быть разгадана лишь при одном условии. Если удастся понять смысл игры, которая велась вокруг пастернаковского романа "Доктор Живаго". Игра эта описана Еленой и Евгением Пастернаками ("Переписка Пастернака с Фельтринелли", "Континент", 2001, #107). А также Д. Быковым ("Борис Пастернак", Москва, "Молодая гвардия", 2007), С.Д`Анджело ("Дело Пастернака. Воспоминания очевидца", Москва, "Новое литературное обозрение", 2007), И. Толстым ("Отмытый роман Пастернака. "Доктор Живаго" между КГБ и ЦРУ", Москва, "Время", 2009). Список произведений, посвященных описанию этой игры, можно расширить. Но и приведенного списка вполне достаточно.

Описать игру – не значит выявить ее политический смысл. Авторы указанных произведений – не политологи, не политические герменевтики, не "элитологи". Оставаясь в рамках исторической достоверности (большое им за это спасибо!), они своими данными демонтируют расхожий миф о беззащитном гении по фамилии Пастернак и злых тупых гонителях этого гения. Не более и не менее.

Но что же обнаруживается по ту сторону этого мифа, сыгравшего печальную роль в нашей истории? Вот что.

Декабрь 1945 года – Пастернак начинает работать над романом, имевшим сначала несколько названий ("Мальчики и девочки", "Смерти не будет" и так далее).

Август 1946 года – Пастернак читает на даче в Переделкино одну из глав романа своим знакомым. На чтении в числе прочих присутствует К. Федин, что однозначно свидетельствует о "неконспиративности" проводимого мероприятия. В самом деле, Пастернак и сам-то человек крайне осторожный. Но Федин – сверхосторожный генерал от литературы. Баловаться в присутствии Федина тайным зачтением не предназначенного для напечатания произведения Пастернак не мог. А значит, налицо нечто наподобие отмашки. Мол, "читайте, что уж там! Все равно ведь это будет напечатано! Почему бы не опробовать на ценителях – что-то уточнить, скорректировать?"