Сергей Дышев - Воры в законе и авторитеты

Самым молодым членом банды был Константин Карелин, 1975 года рождения, раньше он занимался частным извозом. Его тридцатилетний брат Вадим имел кличку Доктор: доставал кокаин. «Вот приедет Доктор, Доктор нас полечит!» В банде все были кокаинистами, употребляли бешеные дозы: на двоих на сутки – четыре грамма; на наркотики тратились огромные деньги, и уже ничто не останавливало их, когда надо было выбить из жертвы очередную сумму.

В декабре во время очередной встречи одурманенные наркотиками Карелин-старший и Антипкин по кличке Петруха сильно избили Новикова. Он едва пришел домой и тут же потерял сознание. В Институте Склифосовского, куда его отвезли, обнаружили перелом трех ребер, еще в трех – трещины, разрыв легкого. Два года жена Новикова жила в счастливом неведении, не знала о кабале, в которую попал муж. И вот теперь все открылось.

Предел терпения наступил, когда у Новиковых родился ребенок. Через две недели после роддома к счастливой супружеской паре, прогуливающейся с колясочкой, подошел член банды Евстигнеев. Любящий отец двух детей умильно заметил: «Какой хороший ребеночек! Его ушки я тебе пришлю в следующий раз, если ты мне не заплатишь».

Клос всех повязал на крови, практически за каждым членом банды – убийство. Стреляли и в отошедшего от дел соратника, зная, что в машине сидел его ребенок. К счастью, пули прошли мимо. Прикажи Клос, и каждый, не дрогнув, выстрелил бы из гранатомета в детский сад, очередью по толпе. Нравственных норм, запретов не существовало в разрушенных кокаином головах. Клос приучил их к крови, и, как дикие звери, они пили ее, чувствуя все большее вожделение. От кокаина начинались галлюцинации, всюду мерещились собровцы в масках. Но однажды глюки стали печальной реальностью.

...Новиков написал заявление в РУОП, когда понял, что может потерять не только свою жизнь.

Из показаний потерпевшего Новикова:

– Три года назад в нашу фирму пришел неизвестный, представился Олегом. Его еще называли Бородой. Он сказал, что оказывает силовую помощь коммерческим организациям, собирается предоставить нам «крышу» и предложил строить наш дальнейший бизнес с учетом его услуг. Пятьдесят процентов от дохода, включая сделки неуспешного характера, мы должны отдавать ему... Потом он неоднократно брал деньги взаймы, которые не возвращал, затем брал за какую-то мифическую работу. В декабре 1996 года потребовал более крупную сумму. У меня ее не оказалось. Тогда пришли его ребята – Доктор и Петруха. Они сильно избили меня, и я оказался в больнице. Лежал две недели. Через неделю опять позвонили. Назначили встречу. Опять то же самое: возвращай какие-то мифические долги.

Офицер РУОПа:

– Большие суммы требовали?

Новиков:

– От одной тысячи до десяти-двенадцати тысяч долларов. Приезжали они на машинах, объясняли, что если я буду неправильно себя вести, не возвращать долги (которые непонятно откуда взялись), то моя семья может пострадать.

Офицер РУОПа:

– Они знали ваш адрес?

Новиков:

– Я встречался в трехстах метрах от дома. Разве трудно проследить и вычислить?

Офицер РУОПа:

– На каких машинах они приезжали?

Новиков:

– «Лендровер», «Ранджер» – джипы.

Офицер РУОПа:

– Когда в последний раз?

Новиков:

– Вчера. У меня, говорю, есть только товар. Давай, говорят, товар.

Офицер РУОПа:

– На какую сумму?

Новиков:

– 25–27 миллионов рублей. И опять мне так душевно говорят, что неправильно, мол, я веду себя в этой жизни. И все принадлежит им. А если я буду рыпаться, то, как они сказали, моя жена и ребенок будут у них... сосать. Уж извините, так и было сказано.

Офицер РУОПа:

– Ничего, продолжайте, пожалуйста. На какие машины грузили товар?

Новиков:

– «Уазики» и «Газель». Одну машину сам поймал. Потом они подогнали. Откуда – не знаю. Погрузку вели двое учредителей нашей фирмы. Поставили в жесткие рамки: не успеем – будем пенять на себя. Вечером на складе меня опять избивал Доктор – Вадик. Водитель одной из машин это увидел. Я ему говорю разбитыми губами: «Подождите на улице!» Глупейшая ситуация... Потом пришли Олег Борода и Петруха...

Офицер РУОПа:

– А накладные на товар есть?

Новиков:

– Есть.

Офицер РУОПа:

– Что требовали кроме товара?

Новиков:

– Еще денег требуют. Сегодня-завтра надо выплатить. А если нет – башку, говорят, отстрелим...

С согласия Новикова в офисе поставили прослушивающую спецтехнику, чтобы подтвердить вымогательство денег. Шеменев был очень осторожен, как будто чувствовал что-то. Разговаривал с Новиковым исключительно вежливо, с непременной улыбкой, и хоть зрелище это было крайне отвратительным, очень сложно было назвать его вымогательством. Обходились без угроз и запугиваний. После трех лет истязаний, жесткого прессинга они уже не требовались. Сломленная жертва повиновалась беспрекословно. Приходилось ждать, когда прозвучат реальные угрозы. А Новиков старался не провоцировать бандитов: в наркотическом угаре они были способны на любые действия, вплоть до убийства.

Видеокамеру техники из РУОПа установили в помещении офиса. Чтобы обеспечить четкое качество радиосигнала, приемозаписывающее устройство необходимо было разместить буквально в нескольких метрах от собеседников. Но такого помещения рядом не было. И тогда ночью за домом выкопали яму, техников накрыли брезентом, сверху закидали снегом. На дворе конец февраля – март, в яме – могильный холод. Смена по 8 часов, сидеть надо тихо, чтобы не выдать себя: в фирме безвылазно находятся оба агента Шеменева. К тому же главарь применял методы негласной работы: оставлял за Новиковым наружное наблюдение. В течение суток за ним незаметно следили две машины: куда ездит, где сейчас жена и ребенок. Бандиты приезжали, как правило, неожиданно, и надо было не просто записывать на видео, а отслеживать ситуацию, вовремя прийти на помощь, если вдруг дело дойдет до угроз и убийства. Никто не простит руоповцам этой смерти. Поэтому вместе с техниками в «окопе» сидели офицеры поддержки. Четыре техника работали на износ, приезжали в управление в восемь вечера, когда офис закрывался, обросшие щетиной, на негнущихся ногах. Молча отдавали кассеты, тут же валились спать, потому что с утра, пока не рассвело, – снова в окоп. На карте были жизнь Новикова, его жены, ребенка, его надежды на достойную жизнь, и вообще – право быть человеком.

Юрий Орлов вспоминал о том невыносимо долгом месяце: «Мы прекрасно понимали, что, если даже слово будет сказано не так, ничто им не помешает убить Новикова. Приезжали, уже нанюхавшись кокаина, с оружием, у них начинались глюки. И мои ребята всегда были наготове, чтобы выскочить, вмешаться. С транспортом – как всегда: ездили на личных машинах – у кого, конечно, были. В течение этого месяца мы имели один выходной, спали по два-три часа. Особенно техники: по шестнадцать часов в день практически два месяца, многие обморозили ноги».