Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6328 ( № 24 2011)

– Я мог бы на это просто ответить: я не согласен с такими выводами. А если был бы согласен, то давно поменял бы что-то в своей творческой манере, чтобы соответствовать ожиданиям критики. Но отвечу чуть сложнее. А почему, собственно, критика отказывает мне в праве пробовать что-то новое, просто другое? В конце концов Лев Толстой, с которым я себя, разумеется, не сравниваю, кончил детскими рассказами типа «Косточки», в которых нет философских глубин «Войны и мира» и «Анны Карениной». Почему бы в таком случае нашей критике не предположить, что «72 метра», «1612», «Поп», «Достоевский» – это не измена самому себе, а продолжение моего пути, моего творческого поиска? Поиска контакта со зрителями. Да, я потерял на этих фильмах благожелательность критики, но взамен приобрёл достаточно обширную зрительскую аудиторию, чьей позитивной энергией я отныне всесторонне окружён и защищён. Я не популярный актёр, не медийное лицо, но мне в последнее время стало трудно появляться на улице. Без конца подходят люди, говорят слова, и только один человек из тысячи скажет что-то неприятное. В случае с критиками пропорция, похоже, обратная. Так, может, дело не во мне, а в этих самых критиках?

Некоторое количество отрицательных рецензий сопутствовало и недавнему «Достоевскому»… Но были ведь и совсем другие отзывы. И в других количествах. У меня телефон сотовый вырубился в день окончания сериала от звонков и эсэмэсок с благодарностями и восторгами. Кому верить? И я решил поверить… Фёдору Михайловичу. Когда я начинал работу над сериалом, я, к стыду своему, ничего не знал про его взаимоотношения с критикой. Думал: гений и гений. Был уверен, что Достоевскому воздалось должное ещё при жизни. Но вот что написал, например, один из критиков той поры о «Преступлении и наказании»: «Выходит нечто детское, неумелое, водянисто-риторическое, что показывает в авторе не только недостаток наблюдательности, но и недостаток опытности в изображении страсти, что наводит скуку…» Или другой пассаж: «Подобное произведение можно написать только в ненормальном состоянии умственных способностей». А вот как подводила критика итог творческой жизни Достоевского: «В юности увлекался, с летами осознал своё заблуждение, раскаялся, отрёкся от прошлого и строго осудил свои юношеские мечтания. Вот в коротких словах история таких писателей, как г. Достоевский».

Скажите, разве это не по нашей теме? Так что Фёдор Михайлович мне в определённом смысле сильно помог. Прочитав это, я подумал: да меня ещё критики по головке гладят. Поэтому пока мне позволительно делать то, что я делаю, я смогу легко переносить любую предвзятую критическую хулу.

– Критика недавно упрекнула вас и вашего друга Никиту Михалкова ещё и в желании возродить цензуру. Я имею в виду вашу подпись под коллективным письмом с предложением создать комиссию по соблюдению нравственных норм в СМИ…

– Я поставил свою подпись под коллективным письмом в первый раз. Обычно предпочитаю за всё отвечать сам. Подписывая это письмо, скажу честно, абсолютно не верил в положительный результат. Понимал, что сразу начнётся вой. И правда – за день поступило более ста звонков с радио, телевидения, газет с одним вопросом: вы что, за цензуру, за возврат к прошлому? Это сознательное упрощение, передёргивание нашей – и моей в том числе – позиции. Потому что в век Интернета говорить о цензуре вообще глупо. Цензуры отныне нет и быть не может. Забудьте. Хотя, замечу попутно, во времена цензуры у нас были великие – я настаиваю на этом слове – писатели, режиссёры, живописцы – где они теперь? Но я не зову в прошлое, туда хода нет, калитка закрыта. И тем не менее я считаю, что ничего худого не произойдёт, если из нынешнего «раскрепощённого» эфира вычистить грязь, поставить какие-то фильтры для проникновения на экраны гадости и пошлости.

Все слова на все буквы русского языка я прекрасно знаю, сам иногда их, к стыду своему, употребляю. И когда я смотрю, скажем, фильм Киры Муратовой «Астенический синдром», который заканчивается матерным монологом главной героини, у меня не возникает вопросов. Потому что этот фильм – авторское высказывание глубокого и своеобразного художника, адресованное вдобавок подготовленной, клубной аудитории. Но когда в молодёжных программах телевидения матерок звучит как привычный фон, когда на глазах у многомиллионной аудитории муссируется тема «трахнул – не трахнул» (разумеется, без этих стыдливых эвфемизмов и умолчаний), когда в Интернете вывешиваются кадры, подробно показывающие и смакующие насилие, в том числе и над детьми, – то это далеко не безвредные вещи. Совсем не безвредные. Вот о чём я думал, подписывая это письмо. Но его смысл сразу утонул в дымовой завесе слов про цензуру и возврат в прошлое. Если это демократия и свобода, то я напомню вам слова великого писателя Виктора Астафьева, который на исходе жизни написал: «Я пришёл в мир добрый, родной и любил его безмерно. Ухожу из мира чужого, злобного, порочного. Мне нечего сказать вам на прощанье». А мне нечего добавить к этим словам.

О Смутном времени, апокалипсисе и надежде

– И всё же давайте продолжим разговор о состоянии нашего общества. Вы снимали кино о Смутном времени – уже упоминавшийся фильм «1612». Но многие называют смутным и нынешнее время…

– Печальным образом смута для России – это перманентное состояние. Бывали периоды лучше-хуже, бывали совсем уж массовые умопомрачения, как в революцию и Гражданскую войну, когда стреляли друг в друга, убивали и вешали священников, жгли барские усадьбы и библиотеки, но состояние смуты – оно для нас более-менее постоянное и привычное. Однако любое смутное время всё равно рано или поздно заканчивалось. Не в одночасье, но заканчивалось, как это случилось и в XVII веке, во времена Минина и Пожарского. Дошли уже, казалось бы, до края, но нашлась воля Божья, наложилась на волю человеческую, и возникло то, что можно назвать идеологией национального единения. В последний раз это случилось с нами во время Великой Отечественной войны. Говорил и буду повторять: не дай Бог забыть и потерять память и энергетику, идущие оттуда, из победного мая 1945 года. Ничто другое сегодня нацию не склеивает. Да, есть современная космополитичная идеология: «Деньги!», «Обогащайтесь, будьте богаче и круче других!» На этом пути, по которому давно идёт западная цивилизация, Россию ждёт стопроцентная катастрофа – это к гадалке ходить не нужно.

Я человек по жизни оптимистичный, православный, но, сказать честно, живу в предощущении, что мир с его идеологией накопительства, обогащения, эгоизма катится к чертям. Есть ли возможность выхода? А его, кстати, не обещали, Апокалипсис уже написан. Намекали, правда, что апокалипсиса можно избежать, но человечество, боюсь, этих пророчеств и подсказок не услышало. При этом я считаю, что в России по сравнению с сытой и ухоженной Европой не самое плохое положение дел. У нас потихоньку возрождаются Церковь, духовность, и это дарует мне надежду. Да, в материальном плане живём бедно, трудно, но когда нам туго, в народе, как не раз уже было в истории, начинают просыпаться невесть откуда берущиеся жизненные силы. Не зря величайшие умы России, такие как Достоевский, Гумилёв, верили в мессианскую, пассионарную сущность нашего народа и нашей страны. Я и сам верю в это, как в последнюю надежду, как в чудо.