Николай Плахотный - Великая смута

Мы будем прославлять, всячески поддерживать и поднимать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства — словом, всякой безнравственности. В управлении государством мы создадим хаос и неразбериху».

Все перечисленное мы теперь имеем в избытке.

Но это еще не все. «Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу, все это мы будем ловко и незаметно культивировать, все это расцветет махровым цветом».

Перечисленное стало нашей повседневностью. Мы барахтаемся в этой мерзости, в дерьме.

Еще один пассаж. «Лишь немногие, очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества. Будем вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать основы народной нравственности. Главную ставку будем делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать ее. Мы сделаем из них циников и космополитов».

Те предначертанья — причем самый гадостный вариант — стали нашей теперешней явью. А ведь их приход вон еще когда предчувствовал главный идеолог Молдавии В. И. Овчинников. Не зря в парке, неподалеку от памятника Пушкину явились ему на ум стихи поэта о бесах. Впрочем, те злыдни, приняв человеческий образ, все время жили и толклись между нами: пакостничали, вредили, смущали и сталкивали лбами наивных, незащищенных. Да, все, оказывается, делалось не спонтанно — по писанному. В итоге получили мы то, что они хотели.

Жанр журналистского расследования схож с алгебраическим уравнением. Слева — сумма фактов (со знаком плюс или минус), справа зашифрованный конечный итог, вытекающий из суммы слагаемых. Решить уравнение можно двумя способами: а) логически (математически), б) мошеннически, то есть наобум, подогнать желаемый ответ.

Именно так поступили янусы, когда готовились к августовскому путчу. Прежде чем решиться на дворцовый переворот, стратеги «перестройки» осторожно, исподволь возбуждали народ, манипулировали, баламутили, сбивали с толку. Уловив благоприятный момент, сняли личины, вышли из укрытий на трибуны, на телеэкраны. Короче, огласили свою программу. По сравнению с ней райская жизнь казалась убогой серятиной. После этого не оставалось ничего другого как, пристроившись к авангарду, вести недовольных (одураченных) в нужном направлении. И люди пошли чуть ли не вприпрыжку.

Люди почтенного возраста помнят, после свержения Николая Второго монархисты разработали пр-р-ревосходный план восстановления на троне обиженного царя-батюшку. Логика была простая, житейская. При временном правительстве даже хрен на огородах не растет, в небе птицы не поют. У людей, дескать, из рук все валится. И в подтверждение, в северной столице возникли перебои с хлебом.

В действительности то был хорошо организованный саботаж на железной дороге, в речных портах. Опустели хлебные склады. Хлебопеки сидели без дела. Хозяева булочных громко матерились, в душе тихо радовались: под шумок они избавились от зачервивейшей муки. Народ же взъерепенился. Первыми взвыли бабы. Свинцовой тяжестью налились кулаки у мужиков. Ухмылялись монархисты в предвкушении желанного поворота событий. Их опередили большевики. Ленин пристально следил за тем, как разворачивались события. Был он совсем рядом, в Разливе. И не сидел на бережку, наслаждаясь рыбалкой, а умно и политично управлял «стихийно возникшем» недовольством народа.

Вот каких теперь нам ленинцев не хватает. А появились перевертыши, вчерашние коммунисты переродились в злостных антисоветчиков. В качестве взрывного общественного детонатора была взята обычная колбаса. Элементарная мормышка для наивных совков. Под общий психоз многие позарились то ли на «капельку», то ли на «клопика», и оказались на стальном крючке браконьера. Остальное было делом техники заморских политманипуляторов.

На опушке Беловежской Пущи собрались воровски три разбойника-самозванца. Под покровом ночи дрожащими от страха руками канцелярски расчленили на куски шестую часть планеты.

Главный же перестройщик — магистр ордена Перевертышей — остался, мягко говоря, с носом.

Когда на следующее утро Горбачев узнал о тайной вечере, он «утратил дар речи». Придя в себя, готов был растерзать «зубров»: даже принял было боевую стойку. Вдруг раздался телефонный звонок из Вашингтонского «обкома партии». «Успокойся, Миша, так надо, — раздался в трубке знакомый баритон. — Все идет по плану». И наш главнокомандующий с неразлучным своим атомным чемоданчиком обмяк. Превратился в паиньку на побегушках.

Такие вот страсти-мордасти кипели за кулисами международного театра абсурда. Забывчивым россиянам все же стоит напомнить то, что за круговертью жизни выветрилось из памяти. Вскоре после пьянки-гулянки в Беловежье, будто по мановению волшебной палочки факира, в торговой сети объявилась мясная гастрономия в невиданном доселе количестве и разнообразии. Витрины, прилавки ломились от сложенных в поленницы вареных и копченых батонов. Невообразимое творилось в наспех сколоченных из горбыля продуктовых рынках. Все ларьки (даже торговавшие скобяным товаром и турецким ширпотребом) были обвешаны декоративными связками колбас с яркими лейблами стран пяти континентов. Тут же шмыгали подозрительные типы в засаленных свитерах и драных джинсах, с вязанками окаменевших чурок, более предназначенных для костра, чем для человеческого желудка.

Во всем, что происходило вокруг, чувствовалось колдовское, анафемское. Доведенный до отчаянья народ хватал и жевал что ни поподя.

Со школьных лет любил я читать тексты на книжной странице, так называемые сноски, напечатанные мелким шрифтом. И находил в тех строках чуть ли не самое важное.

Привычка не выветрилась. Однажды, вооружившись лупой, вот что прочел на отливавшем золотом лейбле: «Only for outside». В переводе с английского: «Не для внутреннего рынка». Другое примечание настораживало еще более: «For export use!» («Только для экспорта!»). Значит, товар на месте его производства реализации не подлежит. В России — пожалуйста! В крайнем случае, на африканском континенте. [12] Журнал «Гастроном», № 1, 1996 г.

Наши туристы, командировочные, бывая за рубежом, заметили: тамошние продукты и на вид, и на вкус приятнее тех, что мы покупаем в наших «шопах». Разница не только вкусовая. Исследованиями лаборатории микроструктуры и химии НИИ мясной промышленности выявлено следующее. Во многих колбасных и ветчинных изделиях импортного производства содержание крахмала, сои, а также присутствие иных «инородных компонентов» значительно превышает общепринятые стандарты. В частности, крахмал добавляется в продукты, традиционно считавшиеся «чистыми деликатесами». Одно время у нас в продаже была датская колбаса под названием «Мясник в красном кафтане». И вот, пожалуйства, информация для размышления: мяса в данном продукте было всего 3 %. В бельгийской ветчине «Деко» вместо объявленной на этикетке восьмидесяти процентов чистого мяса под оболочкой оного оказалось только пятьдесят, а в других партиях всего тридцать [13] По материалам журнала «Спрос», № 3, 1994 г. Мораль достаточно проста: русские все сожрут.