Виктор Гюго - Том 15. Дела и речи

Париж будет вам признателен и успокоится, а когда успокаивается Париж — успокаивается все.

Отсутствие Национального собрания в Париже вызовет всеобщее беспокойство и ввергнет страну в длительную лихорадку.

Вам предстоит уплатить пять миллиардов; для этого вам необходим кредит; для кредита же необходимо спокойствие, необходим Париж. Необходим Париж, возвращенный Франции, и Франция, возвращенная Парижу.

Другими словами, центр нации должен служить местопребыванием Национального собрания.

Общественное благо здесь неразрывно связано с общественным долгом.

Если пребывание Собрания в провинции, представляющее собою случайность, превратится в систему, попирающую высшее право Парижа, я заявляю, что не стану принимать участия в заседаниях, происходящих вне Парижа. Но мое личное решение не имеет значения. Я поступаю так, как подсказывает мне долг. Это касается только меня, и не в этом дело.

Другое дело — вы. Ваше решение — вещь серьезная. Взвесьте же его.

Вам говорят: «Не возвращайтесь в Париж; там пруссаки». Что нам за дело до пруссаков! Я презираю их. Вскоре они испытают на себе власть Парижа, которому они угрожают пушками и который просвещает их идеями.

Даже одно созерцание Парижа оказывает могучее воздействие. Пребывание пруссаков во Франции отныне опасно прежде всего для короля Пруссии.

Господа, вернувшись в Париж, вы поступите как политики, и как хорошие политики.

Вы — явление преходящее. Париж — вечная твердыня. Послушайте меня, соедините вместе Париж и Собрание; вы слабы — обопритесь же на эту силу, вы хрупки — используйте же этот незыблемый фундамент.

Часть настоящего Собрания, сильная своей многочисленностью и слабая во всем остальном, претендует на право рассматривать вопрос о Париже, обсуждать, что Франции надлежит сделать с Парижем, одним словом — поставить судьбу Парижа на голосование. Это выглядит странно.

Можно ли сомневаться в Париже?

Париж вызывает к себе почтение.

Главенствующая роль Парижа — это истина, которую, кажется, пытаются оспаривать во Франции, но которую признает весь остальной мир.

Благодаря тому, что Париж всегда впереди, что ему близки интересы всего мира, благодаря его беспристрастности и доброй воле, благодаря его искусствам и литературе, благодаря его языку, благодаря его промышленности, благодаря живущему в нем духу изобретательства, благодаря чувству справедливости и свободы, благодаря его многовековой борьбе, благодаря его вчерашнему и всегдашнему героизму, благодаря его революциям Париж является блестящим и чудодейственным двигателем всемирного прогресса.

Попробуйте отрицать это, и вы встретите улыбку на устах людей. Можно еще оспаривать влияние Франции на мир, но мировое значение Парижа неоспоримо.

От нас требуют согласия обсуждать вопрос о Париже. Никогда! Нападать на него — ребячество, не меньшее ребячество — его защищать.

Господа, не будем посягать на Париж.

Не следует идти дальше Пруссии.

Пруссаки расчленили Францию. Не будем же ее обезглавливать.

А потом, задумайтесь и над этим:

Вне Парижа может существовать лишь провинциальное Собрание; Национальное собрание может существовать только в Париже.

Для независимых законодателей, чей долг — довершить французскую революцию, находиться вне Парижа — значит находиться за пределами Франции. (Шум в зале.)

Меня прерывают. Тем не менее я настаиваю.

Изолировать Париж, по примеру врага подвергнуть его своеобразной блокаде, пытаться превратить его в захолустье, пойти на то, чтобы Версаль, являвшийся местопребыванием короля Франции, стал местопребыванием республиканского Собрания, чтобы там, где обосновался король Пруссии, обосновалось французское Собрание, создать рядом с Парижем неизвестно зачем выдуманный политический центр страны, — полагаете ли вы, что у вас есть на это право? И вы собираетесь все это сделать в качестве представителей Франции? Внесем ясность. Кто имеет право представлять Францию? Тот, кто является подлинным носителем света. Помимо вас, помимо меня, помимо всех нас, у кого сегодня есть депутатский мандат, а завтра его может не быть, у Франции есть великий представитель, представитель ее величия, ее могущества, ее воли, ее истории, ее грядущего, представитель постоянный и несменяемый; этот представитель — герой, этот обладатель депутатского мандата — гигант; знакомо ли вам его имя? Его зовут Париж.

И вам ли, временным представителям, пытаться отстранить этого вечного представителя!

Не предавайтесь же несбыточным мечтам, не совершайте этой ошибки.

Председатель.Слово имеет господин Виктор Гюго. (Движение в зале.)

Виктор Гюго.Я скажу всего несколько слов.

Франция только что прошла через грозное испытание, из которого она вышла окровавленной и побежденной. Можно быть побежденной, но остаться великой; Франция это доказывает. Поверженная на глазах других народов, Франция столкнулась с трусостью Европы. (Движение в зале.)

Ни одна из европейских держав не поднялась на защиту Франции, которая столько раз своей грудью отстаивала интересы Европы… (возгласы «Браво!» слева), ни один монарх, ни одно государство — никто! За исключением одного человека… (Иронические смешки справа. Возгласы «Превосходно!» слева.)

Так вот: державы, как говорят, воздерживались от вмешательства, а один человек вмешался, и человек этот стоит целой державы. (Различные возгласы на многих правых скамьях.)

Господа, чем обладал этот человек? Своей шпагой.

Виконт де Лоржериль.И господином Бордоном! (Смех.)

Виктор Гюго.Своей шпагой. Эта шпага уже освободила один народ (возгласы в зале), и эта же шпага могла спасти другой. (Снова различные возгласы.)

Он об этом подумал; он пришел; он сражался.

Голос справа.Нет! Нет!

Виконт де Лоржериль.Ему создавали рекламу; он вовсе не сражался.

Виктор Гюго.Сколько бы меня ни прерывали, это не помешает мне закончить мою мысль.

Он сражался... (Новые попытки прервать оратора.)

Многочисленные возгласы справа.Нет! Нет!

Слева.Да! Да!

Виконт де Лоржериль.Он только делал вид!

Один из правых депутатов.Во всяком случае он не одержал победы!

Виктор Гюго.Мне не хочется задевать кого бы то ни было в этом Собрании, однако я скажу, что из всех генералов, сражавшихся на стороне Франции, он — единственный, кто не был побежден. (Шумные протесты справа. Аплодисменты слева.)