Александр Анненский - Nаши в городе. Занимательные и поучительные байки о наших за границей

Эту анкету приходит заполнять бабушка лет 90, при этом, что приятно, не впавшая в маразм. Служащая конторы, следуя инструкциям, честно задает вопросы и записывает ответы.

– Обвинялись ли вы в каком-нибудь преступлении?

– Нет.

– Распространяли ли вы наркотики?

– Нет.

– Занимались ли вы когда-нибудь проституцией?

– Ой, деточка, НЕ ПОМНЮ!

Как-то мы с подругой решили съездить в Париж… Куда бы мы ни пошли, везде нас встречали неприязненные взгляды клерков, продавцов, прохожих. Было заметно, что мы, русские, раздражаем французов, чтобы мы ни делали.

И вот в один из дней моя подруга решила сгонять по магазинам. Она вошла в какой-то интересно выглядящий магазинчик и оказалась там единственным покупателем. Пока она разглядывала одежду, продавец крайне недовольно разглядывал ее. Затем он подошел и в очень недружелюбной манере поинтересовался, может ли он ей чем-нибудь помочь. За эту поездку мы обе привыкли к всеобщему недовольству нами, так что подруга достаточно вежливо ответила, что нет, спасибо, она уж сама как-нибудь.

Через пару минут подруга заметила, что абсолютно все служащие магазина не сводят с нее глаз… Возмущенная таким неприкрытым национализмом, она принялась разглядывать и ощупывать одежду еще усерднее – уже не из интереса, а из ответной вредности. Тем не менее, минут через 20 ее все это окончательно достало, и она, хлопнув дверью, вышла из магазина.

И, лишь выйдя и гневно оглянувшись, она увидела над магазином надпись «ХИМЧИСТКА»…

Рассказала жена со слов помпейского гида.

Среди живописных руин славного города Помпеи, бродя от стен одного публичного дома к развалинам другого и с интересом разглядывая фаллические указатели к жилищам жриц любви, две дамы из Питера обмениваются впечатлениями:

– Ну до чего ж развратный был город! Правильно Бог его сжег!

– Сплюньте! А то нам некуда будет возвращаться…

Эту историю рассказала мне одна моя знакомая, которая работает в Германии переводчицей. Но сначала я должен кое-что разъяснить. Моей приятельнице часто приходится переводить для так называемых «беженцев» с территории всего бывшего Советского Союза. Им в пересылочном лагере нужно сначала пройти собеседование и ответить на вопросы немецкой иммиграционной службы типа «По каким мотивам вас преследуют на родине?» и «Зачем приехали в нашу красивую страну?» Язык межнационального общения со всеми бывшими советскими – русский. Надо сказать, что в Германию приезжают обычно чисто по экономическим соображениям, но, чтобы остаться хотя бы ненадолго, причину надо придумать политическую – и покруче. Но вот причин этих с распадом Союза как бы больше нет, и новоявленным солженицыным приходится искать другие мотивы.

А Германия, как и бо2льшая часть свихнувшейся Европы, тоже теперь активно выступает за защиту прав голубых, розовых (лесбиянок) и прочих там зеленых. И тут прошел слух в лагере для беженцев, что для того чтобы остаться в «Дойчланде», нужно всего лишь обладать сексуальной ориентацией, за которую еще есть соответствующая статья в Уголовном кодексе нашей страны. Как эту ориентацию доказать – простите, не знаю. Может, там они следственный эксперимент ставят…

Ну так вот что произошло. Вызывают мою знакомую переводить собеседование для очередного преследуемого лица. Ну пришла она, а в кабинете уже сидит скучающий полицейский, который это собеседование и должен проводить. Вызывают беженцев – в комнату входит мужчина, за которым покорно семенят жена и трое ребятишек дошкольного возраста, прибывших из одной солнечно-нефтяной кавказской республики. Семья явно простая и интеллектом не изуродованная. Мужика условно назовем Махмуд. Теперь само интервью.

Полицейский:

– Почему вы решили приехать в ФРГ?

Махмуд важно так:

– А нас прэслэдуют.

– По какой причине вас преследуют?

Махмуд с кавказской гордостью:

– А мы… эта… гомосексалисты!

Полицейский кладет ручку на стол и совершенно серьезно спрашивает:

– Что, и дети тоже?

Махмуд так же серьезно:

– Дэти тоже. По гэнам пэрэшло.

Лицо полицейского начинает дергаться, и Махмуд, видя это, обращается к переводчице, которая тоже со спазмами борется:

– Дошка, слишишь, если нэ так, то ты ему скажи, что нэ все дети, а толко два. Трэти маленки, он эшо нэ научильса.

Алла (так зовут мою приятельницу) кое-как перевела. Полицейский, еле сдерживая смех, уткнулся клювом в протокол и в таком положении с расстояния одного сантиметра записывает показания Махмуда. А по закону записывать надо все. И немецкий мент пишет: «Младший еще не научился», – и кусает губы. А Махмуд видит, что что-то не так, но не понимает. Оттого распаляется еще больше:

– Слишишь, дошка, да, если я что нэ так сказал, то, знаишь, давай ты за меня скажи. Ти же знаишь, как надо. А я подпишу! А потом, знаишь, в долгу перед тобой не буду, дэнги ест, все ест! Мне в лагере сказали: иди скажи, что ты гомосексуальщик – или как там… тогда оставят. А то я не знаю, што эта ваабще такой?

Не найдя никакой помощи у нашей переводчицы, Махмуд снова стал обращаться к неумолимому немецкому полицейскому:

– А што, дарагой, э? Зачем нэ вериш? Я – гомосексист, жена мая тоже… Мой атец – гомосексист, мой дед тоже был гомосексист! Ми все потомственные гомосексисты!

Тут у Аллы из глаз потекли слезы, и она вышла. Когда она вернулась, полицейский быстро закончил интервью и выпроводил последователя Моисеева из кабинета. По пути «беженец» заглядывал переводчице в глаза и томил расспросами:

– Дошка, а скажи: харашо да все, да?

На что Алла так же проникновенно смотрела ему в глаза и отвечала:

– Лучше не бывает.

История рассказана приятелями из США.

В их программной компании порядочно черных сотрудников. Сидят они как-то в баре после работы и пьют жидкое американское пиво. Черные, сами ребята хорошие, говорят моему знакомому:

– Все-таки вы, русские, ребята приезжие, значит, должны замечать, что к нам, черным, тут со стороны белых есть негативное отношение, что бы ни говорили…

Наши говорят, что, может, и есть чего, так уж точно не с их стороны. В качестве примера русско-африканской вечной дружбы рассказывают о великом русском поэте Пушкине – негре по крови. Те не верят.

Наши им долго доказывают. Наконец черные проникаются и говорят:

– Ну хорошо, расскажите-ка нам про этого парня поподробнее…

Наши начинают рассказывать наперебой про эфиопского прадедушку Ганнибала, про Лицей, про поэзию, про женитьбу и про то, как Пушкина убили на дуэли.

– Стоп! – сказали негры. – А кто его убил?

– Дантес…

– Он был белый?

– Ээээ… Да…