Иван Толстой - Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ

Дело было в 1957 г., после ХХ съезда, и всякие чудеса были возможны. И чудо произошло: Баркова получила в казенных конвертах сразу две реабилитации. А через день после этого ее арестовали в 3-й раз (а заодно с нею и С.), т. к. в ее письмах, которые перлюстрировались штеровскими ретивыми начальниками, была обнаружена ими пресловутая антисоветская агитация. И несчастных женщин закатали на 10 лет в лагеря.

Через 8 лет телеграмма Твардовского, добившегося третьей реабилитации для Барковой, застала 65-летнюю задыхающуюся, харкающую кровью женщину в инвалидном доме для з/к. Как смешно, не правда ли? Ха-ха! Словно забыв о том, что Вы пишете не об эстрадной диве экстравагантного поведения, а о старой больной женщине, которая 30 лет своей жизни провела по тюрьмам, лагерям, в скитаниях по чужим углам, вы не жалеете эпитетов для описания «ужасной» внешности Барковой: щуплая, безгрудая, мучнистая, бульдожья, обезьянья и вообще – «КАРНАВАЛЬНАЯ РОЖА».

Как верно сказала Анна Баркова незадолго до смерти:

Над собой злобный хохот гиений Я услышу вместо рыданья...

Да, характер у Барковой был резкий, язык – острый, и врагов наживать она умела. На Анну Баркову много раз в ее жизни писали доносы. Ваш донос не застал ее в живых.

Посмертный донос. Он не делает Вам чести, Ольга Всеволодовна.

Благодаря Борису Пастернаку, у Вас есть имя, есть ореол вокруг этого имени, книгу Вашу будут читать по всему свету.

Только ведь деготь, которым Вы вымазали Анну Баркову и других заключенных, чем-то Вам не потрафивших, – этот деготь испачкал Вашу книгу».

А что же пастернаковский роман? В 1967 году издательство Мичиганского университета, распродав запасы первых двух тиражей «Доктора Живаго» (декабрь 1958 – 10 тысяч, февраль 1959 – еще 15 тысяч), согласилось выпустить издание с исправлениями Жаклин де Пруайяр. Книга впервые предлагала читателям достоверный авторский текст. Получив свежий экземпляр, Фельтринелли наконец-то согласился и свое издание подогнать под текстологическую норму. Он отпечатал свой тираж по мичиганскому образцу, сохранив при этом лицо: ему не пришлось идти на переговоры с Жаклин и выслушивать ее рекомендации. Вместо этого он взял за основу свой старый экземпляр, вклеил туда пропущенные строчки (для этого пришлось слегка нарастить книгу по высоте) и отдал макет в типографию. С 1967 года, таким образом, и на европейском рынке появляется корректный «Живаго».

В Советском же Союзе с пастернаковскими книгами опять беда: в сентябре 1965 года, через три месяца после выхода тиража толстого тома в Большой серии «Библиотеки поэта», арестовывают автора предисловия литературоведа Андрея Синявского, выпускавшего свои книги на Западе под псевдонимом Абрам Терц и переправлявшего их, как мы помним, с той же Элен Пельтье, что и Пастернак. И сидеть Синявского отправляют почти туда же, откуда полутора годами раньше вернулась Ольга Ивинская.

Но вот осенью 1988 года наступает, казалось бы, справедливость: в октябре и ноябре постановлениями Верховного Суда РСФСР приговоры Ивинской и ее дочери отменяются за отсутствием состава преступления. Ольга Всеволодовна поднимает вопрос о возвращении изъятых у нее бумаг. Но вместо ответа по существу КГБ срочно передает все материалы в РГАЛИ (тогда еще ЦГАЛИ).

Руководительница архива Наталья Волкова рассказала в одном из интервью 2002 года:

«Я стала разбираться в создавшемся положении. Никакого завещания в пользу О. В. Ивинской Б. Л. Пастернак не оставил, она хранила многие материалы в силу своей работы с ними и после смерти Пастернака оставила их у себя.

Ольга Всеволодовна обратилась в суд с иском о признании за ней прав на эти материалы в связи с ее реабилитацией. А по уголовному законодательству существует положение, что если человек реабилитируется, то ему возвращается то, что у него конфисковано. И вот 10 июля 1992 года Мосгорсуд вынес решение о возвращении О. В. Ивинской «материалов, относящихся к творчеству Пастернака».

Мы ничего не знали о решении суда, нас никто не вызывал, ни о чем не спрашивал, и однажды, без всякого предупреждения, в архив явился господин В. М. Козовой, муж дочери Ивинской, И. И. Емельяновой, вместе с двумя судебными исполнителями, которые предъявили постановление суда о возвращении всех материалов Пастернака О. В. Ивинской в связи с ее реабилитацией.

Я отказала им в выдаче материалов, предложив обратиться в вышестоящую организацию. Росархив, со своей стороны, обратился в Генеральную Прокуратуру, которая опротестовала решение Мосгорсуда в связи с неопределенностью принадлежности спорных материалов, и оно было отменено постановлением судебной коллегии Верховного суда РФ.

Однако Президиум Верховного суда РФ по ходатайству г-на Козового оставил в силе решение Мосгорсуда. Но, вынося свое постановление, Президиум Верховного суда (а это было уже в конце 1992 года) указал, что, «рассматривая обращение Ивинской О. В. о передаче ей изъятых в ходе следствия материалов, судья не анализировал и не выяснял, является ли Ивинская законным владельцем всех указанных материалов или только их части». Поэтому: «Если наследники Б. Л. Пастернака претендуют на возвращение им части этих материалов, они должны обратиться в суд для решения спора в порядке гражданского судопроизводства».

В феврале 1994 года наследники и хранители семейного архива Б. Л. Пастернака в лице вдовы его умершего сына Леонида Борисовича Н. А. Пастернак и внучки поэта Е. Л. Пастернак обратились в Савеловский народный суд г. Москвы с просьбой признать за ними право собственности на материалы Б. Л. Пастернака, находящиеся в РГАЛИ. Но, подавая свое заявление, они оговорили, что просят оставить эти материалы в архиве на дальнейшее хранение.

В целях обеспечения иска от 10 февраля 1994 года суд наложил арест на эти материалы, а судебная коллегия по гражданским делам Мосгорсуда 6 апреля 1994 года отклонила частную жалобу О. В. Ивинской по этому поводу. В 1995 году в связи с кончиной О. В. Ивинской в судебное дело вступили ее правопреемники и наследники: дочь И. И. Емельянова и сын Д. А. Виноградов» (Волкова).

Интервьюер спросил Волкову: «Что собой представляют спорные материалы, переданные в ЦГАЛИ из КГБ СССР в феврале 1961-го и в мае 1991 года?»

Н. Б. Волкова умело включила в свой ответ и характеристику Ольги Всеволодовны.

«Наиболее значительную часть переданных материалов составляют рукописи художественных произведений. Это рукопись части романа „Доктор Живаго“ в пяти тетрадях, машинопись с авторской правкой всего романа, черновики и беловые автографы цикла стихотворений из него. Имеется также беловая рукопись неоконченной пьесы „Слепая красавица“; автографы и машинопись стихотворений „После вьюги“, „Хлеб“, „Перемена“, „Душа“, „Нобелевская премия“ и другие. Ни одно из названных произведений не содержит дарственных надписей или других свидетельств их дарения или передачи Ивинской. Судя по всему, автографы Пастернака оставались у нее после перепечатки. Об этом она пишет в своих воспоминаниях: „Б. Л. не хотел больше ездить в Москву и он все свои литературные дела передал в мои руки. Верстка, правка, переписка и, наконец, вся эпопея с „Доктором Живаго“ – всем этим вершила я“ (...). О перепечатке рукописей Пастернака Ивинской, как об „установленном порядке“ пишет в своих воспоминаниях и И. И. Емельянова (...).