Андрей Савельев - Как убивали СССР. Кто стал миллиардером.

Приказ стрелять по парламенту был отдан лично Ельциным, о чем он признается в своей книге «Записки президента». («Да стрелять, Павел Сергеевич! (Грачев, — А.С.) Стрелять, чтобы спасти Россию. Спасти мирных людей…»). Не сомневаясь в своем праве пролить кровь, узурпатор распорядился применить в центре столицы боевые снаряды.

Рано утром 4 октября (около семи утра) БТРы с мобилизованными Грачевым добровольцами-«афганцами» расстреляли огнем крупнокалиберных пулеметов палатки у Белого Дома вместе с их обитателями. Бессильные против боевой техники баррикады намокли от крови. На месте сразу были убиты около 40 человек. Зная о своей неуязвимости, БТРы медленно ползли вдоль здания, обстреливая площадь и окна парламента, а заодно и близлежащие дома. Начался разгром парламента и физическое уничтожение защитников Конституции. Никаких требований к осажденным от организаторов этого разгрома предъявлено не было.

Еще ничего не зная о том, что случилось в «Останкино», ожидая вмешательства армии, чьи танки должны были прекратить силовое противостояние, рано утром я включил телевизор. И обомлел от картинки: в прямом эфире передавали спектакль о расстреле парламента из танковых орудий. В Белом Доме остались мои друзья и знакомые, а мне приходилось смотреть, как их методично расстреливают.

Около 10 часов в здании Конституционного Суда должен был собраться Совет Федерации, но здание оказалось блокировано. После «Останкинской» бойни и массированной обработки сознания, настроения переменились. Ужас перед смертью десятков людей и страх за собственную жизнь сделали свое дело. Доминирующим настроем обывателей, политиков всех калибров, военных, журналистов стал именно страх.

Президент Калмыкии К. Илюмжинов рассказывал («Завтра», № 15, 1994) о том, как группа региональных лидеров пыталась предотвратить начавшийся расстрел парламента. «Когда выходили — вроде целая толпа была, потом людей стало все меньше и меньше, где-то на уровне раздевалки многие потерялись, священник тоже». Прошли к Белому Дому только двое: К. Илюмжинов и президент Ингушетии Р. Аушев. Когда они шли с белым флагом, стрельба не утихала. Вернувшись из осажденного парламента в 15.00 на совещание субъектов Федерации в Кремле, два президента просили Черномырдина остановить убийство безоружных людей. В ответ услышали, что защитников Белого Дома придется вообще стереть с лица земли. Молодой нижегородский губернатор Борис Немцов кричал премьеру: «Давите, давите, Виктор Степанович, времени нет. Уничтожайте их!». Его поддержали и другие губернаторы. Страх, животный страх отключил сознание.

Судьбу парламента решили залпы танковых орудий. Выполнившие свое грязное дело «добровольцы» потом скажут про женщин и детей, находившихся в Белом Доме: «А нечего им там было делать!».

Из газеты «Президент»: «Ах, как радовалась душа, когда эти мятежные фанатики получили первую оплеуху в «Останкине», откуда их с треском вышибли спецназовцы. Тогда, наверное, мы впервые облегченно вздохнули: армия с нами, армия нас защитит. Последующие события — лишь подтверждение тому. Как грамотно, качественно обрабатывали кантемировцы Белый Дом. Четко, методично, со знанием дела снимали снайперов и подавляли очаги напряженности рязанцы и туляки».

Сколь громко ни заявляла оппозиция о своей готовности отстоять Конституцию с оружием в руках, в руки ей попало всего-то 170 автоматов, а по другим данным и того меньше — около 70-ти. Лужков, правда, утверждал, что автоматов было 1600, да еще 2000 пистолетов, 18 снайперских винтовок и 12 гранатометов, плюс 300 нештатных автоматов и 20 пулеметов («Правда», 01.06.94). По некоторым данным, арсенал Белого Дома составлял 9000 автоматов, несколько десятков противотанковых ракет и гранатометов, но все это «наследство Ельцина» руководство Белого Дома не подумало раздать защищавшим их людям. Обороняться было практически нечем. Обнаружив, что против Белого Дома действуют десятки единиц бронетехники и танки, Руцкой отдал приказ вести только заградительный огонь. Сопротивление оказалось невозможным. Оставалось только показывать корреспондентам нетронутую смазку ствола своего автомата. Это было шоу, а не война. Журналистов пускали всюду.

Команда Руцкого не стреляла. Лишь те защитники Белого Дома, кто подвергся нападению и имел перед собой прямую угрозу смерти, оборонялись. Они пытались также сбивать ельцинских снайперов с крыш- прилегающих домов, но чаще сами попадали под их пули.

БТРы из крупнокалиберных пулеметов разметали казачьи заставы и группки ополченцев и даже не давали унести раненных. Мертвые так и лежали на площади в тех позах, в которых их застала смерть. Баррикадникам, правда, удалось поджечь один из БТРов, но всерьез загореться он так и не захотел. Боевая техника с легкостью противостояла гражданскому «вооружению».

Из воспоминания очевидцев (по кн. «Площадь Свободной России» и другим источникам):

Когда «бэтээры» проезжали первую баррикаду, что была впереди Гэрбатого моста, кто-то бросил в них бутылку с зажигательной смесью. Не попал. Следующий «бэтээр» этого человека просто раздавил. В короткие минуты перемирия я из окна третьего этажа Белого Дома хорошо видел погибшего: проткнутая костями зеленая куртка, выдавленный на асфальт из рукавов кровавый фарш… После этого я уже ничему не удивлялся…«Разве вы не слышали: выступал Гэй дар, призывал выходить на улицы, защищать демократию. Меня вот мама и отпустила…». Мы стояли за толстым простенком. Они отошли от нас, и тут же «бэтээры» начали стрелять по теням в окнах. Девушку буквально разорвало пополам. Верхняя часть ее туловища откатилась чуть ли не к моим ногам. Оставила на паркете длинный, жирный кровавый развод… Я не запомнил лица девушки. Пусть ее мама скажет спасибо Гайдару.

Когда утром 4 октября от мэрии, легко преодолев игрушечную баррикаду, на площадь влетели танки, отец Виктор — наивный и добрый человек! — вышел навстречу им, подняв над головой свое оружие — икону, пытаясь остановить их. Крупнокалиберный пулемет прошил его насквозь, а вместе с ним и икону. Когда он упал, убийцы, видимо, для верности проутюжили гусеницами его тело.

На моих глазах людей ставили к стенке и с каким-то патологическим злорадством выпускали в уже мертвые тела обойму за обоймой. У самой стены было скользко от крови. Ничуть не стесняясь, омоновцы срывали с мертвых часы и кольца.

Последняя группа была примерно полторы тысячи человек. Только мы вышли на лестницу, из мэрии и из другой точки по нам стали бить из крупнокалиберного пулемета. Из нашей группы примерно 12 человек упало. Прямо передо мной женщине пуля попала в грудь. Она мне до сих пор каждую ночь снится. У нее спина как-то всколыхнулась, и вдруг начал набухать красный пузырь. Он лопнул, и я заметил, что в разные стороны полетели позвонки. Она медленно начала падать. Мы стали прятаться за парапеты, а командир «Альфы» сказал: «Мы вступаем в бой с этими алкашами, идиотами и дегенератами. Наша задача — подавить огневые точки».