Дмитрий Быков - Статьи из газеты «Вечерний клуб»

— У меня «семерка», — признался писатель.

— Значит, он зазомбировал вас в «семерке», — не смутилась Знаменская. Попал он туда сквозь дверь, незаметно для вас. Их там этому учат. Как вам такая версия?

Алтурин понял, что работа в издательстве и профессия матушки наложили на Знаменскую несмываемый отпечаток. Дождавшись, когда после очередной кофейной инъекции она снова обретет способность шевелиться, он сослался на дела и выпроводил хазаровскую следовательницу. Через полчаса по его звонку явился рыжеусый, высокий и неуместно веселый лейтенант милиции.

— Пингвинов, — представился он. — Что пропало?

— Все пропало, — вздохнул Алтурин и рассказал свою историю.

Пингвинов долго и придирчиво изучал бокалы.

— Отпечатков губ нет, — сказал он с усмешкой. — Только наливали, но не пили. И руки дрожали — то ли перепугали вы их своим романом, то ли бутылка тяжелая…

— Обычное «мартини», ноль семьдесят пять, — вздохнул писатель.

Его жена давно вернулась от визажиста, дочь пришла с прогулки и теперь наряжалась перед зеркалом в материнскую белую кружевную ночную рубашку, купленную во время семейного отдыха в Греции. Вот пустозвонка растет, подумал писатель. Вся в мать, одни наряды и шоколад на уме…

— Харитон! — воскликнула жена Алтурина, открывая свой платяной шкаф. — Смотри, у меня тоже все перерыто!

Пингвинов легко вскочил с места, вежливо спросил: «Вы позволите?» — и отодвинул хозяйку в сторону. После того, как дверца была открыта, смятые вещи большими комками повалились с полок: похоже, их сначала вывалили на пол, затем спешно, кучей затолкали обратно. Полировка двери хранила на себе большую и давнюю коллекцию хозяйских отпечатков — взрослых повыше и детских пониже; похоже, мебель давно не чистили. Пингвинов был уверен, что ничего не найдет, но на всякий случай снял отпечатки.

Затем была призвана няня Света. Двадцатитрехлетняя выпускница иняза, хлопая длинными ресницами и нервно обдирая дотоле безупречный вишневый лак с ногтей, сообщила, что с утра они с Лизой занимались математикой и английским, затем обедали, потом Лиза тихо-тихо играла у себя в комнате под ее пристальным наблюдением, а с шестнадцати ноль-ноль до девятнадцати тридцати они пребывали на длительной прогулке в парке.

— Следовательно, в это время и произошло ограбление, — напряженно и не вполне естественно произнес писатель.

— Больше ничего не пропало?

— Пропало! — вскрикнула Алтурина, которая как раз пересчитывала свои драгоценности. — Брошка, большая золотая брошка с рубинами, в форме змеи.

— Где-то я это уже слышал, — подумал писатель и в десятый раз потер лоб рукой. — Какие, по вашему, шакалы? В форме змеи… Тьфу ты, черт, какая чушь лезет в голову…

Жена Алтурина меж тем бушевала:

— Самая безвкусная моя вещь! Я полгода ее не надевала! Кто мог польститься?

— Ну, если взяли и роман, — стало быть, вкус у них приличный, — самодовольно заметил Харитон.

Пингвинов усмехнулся в усы, продолжая осматривать комнату.

— Скажите, — спросил он вдруг, — а девочка ваша часто наряжается в чужое?

— Бывает, — рассеянно ответил писатель. — Вообще, спросите у жены, у няни…

— Няню я о многом еще расспрошу, — хитро подмигнул красавице рыжий лейтенант. — Например, о том, что она делает сегодня вечером.

— А вам-то что? — брезгливо дернула плечиком выпускница иняза.

— А то, голубушка, — назидательно промолвил лейтанант, поднимая палец, — что не по клубам надо ходить, а с детьми заниматься!

— Откуда вы знаете? — побледнела она.

— Да вон у вас из нагрудного кармашка билетик торчит, в клуб «Убиться веником», — засмеялся лейтенант. — А дети — они внимания требуют. С ними надо играть…

— В нерабочее время куда хочу, туда и хожу, — презрительно отвечала девица.

— Да вы и в рабочее не умеете девочку занять, — вскользь заметил лейтенант, глядя, как Лиза кружится перед зеркалом. — Лизочка, ты во что играть любишь?

— Во всякое, — отвечала ангелоподобная девочка. — В маленькую хозяйку большого дома, например. Будто я хозяйка, вся такая разодетая, и у меня прием.

— Нечего сказать, хорошие игры, — буркнул Алтурин. — Ты хоть раз видела, чтобы у нас был прием? Работаю, работаю, а ребенок вот о чем мечтает…

— А еще во что ты играешь? — не слушая его, продолжал лейтенант.

— В Барби и Кена. Я им кроватку сделала… ой, — девочка покраснела и потупилась.

— А что такое? — заинтересовался Пингвинов.

— А они у меня там… в общем, живут. — Больше из Лизы не удалось выколотить ничего.

— Так-так, — задумчиво оглядеся Пингвинов. — А подметаете вы тут часто?

— К нам приходит женщина, помогает, — ответила жена Алтурина. — Но сейчас лето, она у себя в деревне. Вернется только в сентябре.

— И вы с тех пор не подметали?

— Почему же… случается… иногда…

— Да, — сказал Пингвинов. — Ну что же, — он подошел к Алтурину и почти отечески похлопал его по плечу. — Случай ваш ясен. «А не видит ничего, что под носом у него». Эдгара По читали?

— Издеваетесь? — спросил Алтурин.

— Плохо читали, — усмехнулся Пингвинов. — Я бы «Похищенное письмо» в школе велел проходить… И вообще, лист надо прятать в лесу.

Алтурин смотрел на него в недоумении, Лиза-Соня — в испуге.

Кто же преступник? Сообщайте ваши ответы в редакцию по телефону 229-52-52 во вторник 29 августа с 10 до 18 часов. Имена первых десяти отгадчиков будут опубликованы в следующем номере «ВК», а первые трое получат наши призы — книги и видеокассеты.

23 августа 2000 года

…Лично у меня, впрочем, есть прекрасный вариант для государственного гимна. Прямо-таки идеальный. И уже почти народный: в программе «В нашу гавань заходили корабли» мальчик уже спел эту песню, назвав народной, хота написал ее молодой еще человек, тридцатисемилетний бард Михаил Щербаков. Это его Окуджава (в последнем интервью, которое дал «Вечернему клубу») назвал единственной надеждой и оправданием жанра. Щербаков человек замкнутый, он моего предложения, скорее всего, не одобрит, — а я на нем все-таки настаиваю. Давно пора сделать гимном России авторскую песню, где красивая и простая мелодия сочетается с изысканными и точными словами. Предупреждаю: поется эта вещь на два голоса. И она очень красивая, хота нот я не знаю и нотной записи здесь привести не могу. Однако прошу рассматривать как официальную заявку на гимн — в отличие от плохих и злопыхательских стишков «Новой газеты». Я серьезно. Итак: