Сергей Кургинян - Суть времени. Цикл передач. № 01-10

Страна потеряла смысловые опоры, смысловой каркас. У неё действительно сломан хребет. В мозгах существует полный хаос. Это называется когнитивный хаос, аксиологический (не знаю, господин Шувалов под ценностями имеет в виду инфраструктуру бизнеса; но мы знаем, что ценности — это другое… «аксио» — то, что наполняет нашу жизнь духовным, человеческим содержанием), культурный и иной. В условиях этого хаоса, этого вакуума люди мечутся, они потеряли те опоры, которые существуют в нормальном обществе, которому не «ломали хребет». Они понимают, что они тонут, и пытаются нащупать опору, нащупать какие-то точки. И нащупывают всё, что угодно, хватаются за любые соломины — потому что [нет] готовности к формированию [смыслового каркаса] на месте этого клубящегося сумбура (про Шостаковича когда-то, в эпоху борьбы с космополитизмом, писали: «сумбур вместо музыки»), натурального сумбура.

В этих условиях найти мировоззренческие основания безумно трудно, и надо помочь. Надо успеть выиграть эту борьбу. Надо навести в сознании порядок раньше, чем наши противники поселят туда окончательный хаос. И от того, что этот хаос будет не образца либероидного, а какого-нибудь другого образца, лучше не будет. Не будет.

Наши псевдонационалисты (как я их называю, «уменьшительные националисты»), говорят о том, что они всё ждут, когда 2% населения выйдет на улицы и учредит новое государство. Вот если эти 2% населения выйдут с тем содержанием в мозгах, с теми «тараканами», которых в мозгах уже поселили (эти новые постлибероидные «тараканы» ничем не лучше либероидных, они ещё сквернее)… Вот если эти 2% начнут учреждать государство, имея это в мозгах, то государства не будет. Ни плохого, ни хорошего. Ни фашистского, ни либерального. Никакого. И это надо понимать.

Так в чём же ценность термина «модерн» или проект «Модерн» применительно к тому, о чём я говорю? Ценность в том, что идеологические основания, которые ищут наши граждане, должны быть полноценными. Полноценными. А карта, которую мы даём гражданам, — карта маршрутов, по которым они могут двигаться, — должна быть не фиктивной. Не сказкой про Алису в стране чудес, а натуральной картой имеющихся на сегодня идеологических местностей: регионов, территорий, морей и речек. Нам нужна реальная, интеллектуальная, идеологическая топография, без которой не выжить, не построить мировоззрение.

Мы говорим об общении между людьми. Но общение же требует языка. Язык — это не просто данный нам язык (для того, чтобы общение было политическим или интеллектуально-политическим, нужен интеллектуально- политические язык). Его нет. Его нет как средства полноценного общения с себе подобными. А мы всё время говорим о том, что вот мы сейчас насоздаём суперструктур… Мы пузыри можем надуть любые, а структуры создаются не так. Утром язык — вечером структура. Но язык вначале.

Итак, проект «Модерн» важен потому, что этот проект указывает на основополагающее, фундаментальное качество идеологии. Идеология не может быть привязана к территории, потому что территория материальна. Сколько ей ни придавай особого смысла, сколько её ни сакрализуй, она всё равно материальна.

Идеология не может быть связана с природными циклами, потому что человек — существо в существенной степени внеприродное. Идеология может быть связана только с тем, что отделяет человека от природы живой и неживой, — с духом, со смыслом, с идеалом, с социально-культурными большими проектами.

Проект «Модерн» — это идеология, потому что он адресует к социально-культурным основаниям жизни.

А какое-нибудь «евразийство» — это не идеология, потому что она адресует к территории, на которой складываются какие-нибудь уклады.

Фашизм — это идеология. Отвратительная, абсолютно разрушительная для России. Тогда Россия должна покаяться в другом — что она победила «замечательную» фашистскую идеологию в 1945-м году. Она ж не хочет в этом каяться. Вся не хочет. Тогда о чём мы говорим? Но фашизм — это идеология.

А национализм — не идеология. Ну, не идеология и всё! Потому что непонятно, о чём идёт речь. Давайте вот с этим разберёмся в соответствии с этим же проектом «Модерн».

Человеческие сообщества в истории прошли определённую эволюцию. Они трансформировались. И это оставило свои следы на теле человечества, как в культуре, так и в реальной жизни существующих сейчас народов. Древнейшими микроэлементами в которых человечество, ещё не обладая полноценными государствами, уже заявило о себе, как о чём-то неслыханном, не имеющем аналогов среди живого и неживого.

До человеческого был род. Род строил себя в соответствии с неким родоначальником. Например, в Библии существует род Авраама, праотец — Авраам. Если смотреть по той же Библии, то есть ещё более мелкая единица — колено. Колено Иакова. Это существенный элемент внутри рода. Но род в целом (или колено) существовал отнюдь не только в кочевых племенах, начинавших строительство государства Израиль. В той же Шотландии до сих пор есть род МакГрегоров или какие-то ещё другие роды. Они существуют, как следы тех видов человеческого существования, которое было давным-давно. В России есть замечательное выражение: «А какого ты роду-племени?»

Племя — это уже следующий момент. Это уже более крупная единица, чем род, ибо для того, чтобы племя сформировалось, нужны организованные определённым образом обмены невестами между разными родами. Вот в этом роду есть жених, а в том роду есть невеста. И они должны каким-то институализированным образом, ритуальным образом обмениваться друг с другом. Тогда возникает племя как более сильная единица.

За племенем есть единица — народность, которая есть совокупность племён. Если классическим родам (кочевым или некочевым, неважно) до возникновения мировых религий свойственны простейшие формы религий, очень часто отдающие шаманизмом или чем-нибудь другим, если племена уже имеют более разветвлённые, но примитивные типы язычества, то народность — это такой олимпийский пантеон, в котором возникает центральный бог, свой Зевс, вокруг которого боги отдельных племён и родов образуют группу по некоей соподчинённости. Если вглядеться во всех этих олимпийских богов, то ты видишь, что когда-то они были богами отдельных племён на той территории, на которой племена теперь объединились в народность.

Когда из народности возникает народ? В каком-то стихотворении, строчки которого случайно запали мне в голову, было сказано: «И в великий народ превращается племя». И в великий народ превращается племя.

Тогда возникает большая религиозная форма, монотеистическая, и тогда возникают народы. Не французская народность или не народности и племена, населяющие территорию Ближнего Востока, а возникает народ как единство веры и народности. Народность обретает веру. Большую веру. И превращается в народ.