Сергей Кургинян - Суть времени. Цикл передач. № 31-41

Значит, если не выделить этот модус, то о чём мы говорим? Сложнейшая работа нужна не для того, чтобы расплеваться с православными, или католиками, или исламом, или чем-нибудь ещё, а для того, чтобы провести нужную работу там. Не для того, чтобы посягать на их символы веры, на их картину мира, а для того, чтобы эта картина мира, эти символы веры соединились с сегодняшней реальностью, чтобы окончательные вопросы встали на повестку дня в религиозной среде. Чтобы можно было трепетно охранять всё, что там дорого религиозному человеку и, одновременно, вести социальную, политическую, идеологическую работу.

Без неё ничего не будет. Она идёт. Вся Латинская Америка от неё кипит. Индия кипит. Буддистский мир кипит. Нельзя это остановить, нельзя. Это смертельно опасно!

Значит, идея левого и правого, красного и чёрного должна быть доведена до конца всюду.

И тогда ещё раз встаёт вопрос: а что это за такой чёртов постмодернизм? Ну, он всё сметает. Потому что нет метафизики, а он приходит для того, чтобы смести все неметафизические конструкции. Он их сметает, как первый ветер гнилые деревья. Ну и что он дальше-то хочет делать? Ну, будет он жить на этой помойке сколько-то времени… Но как он управлять будет? Он не создаёт модели, он власти не создаёт. Он разрушает. А дальше что? «Фолоу ап», следующий шаг в чём?

И вот тут надо договаривать до конца. Не рассуждать очень много о том, что какие-то слышим толчки… «Слышим звон, да не знаем где он»… Не в толчках дело! Слышите толчки? Думайте! А когда придумаете — скажите!

20 лет изучаю всё это, 20 лет. И твёрдо могу сказать: я не знаю, какой организационный потенциал я проявлю и никогда к этому не стремился, делаю это от безысходности, но уж как-нибудь, простите, аналитику-то я понимаю. Ну, не последний я в этом человек, миль пардон.

Так вот, 20 лет наблюдаю, как под постмодернистские улюлюканья с большой глубины всплывает гностическая подводная лодка. Это она всплывает. Это для неё, это для этого сатаны готовит постмодернизм мир. Ни для чего-нибудь другого. Постмодернистский враг — это только первые эшелоны. Это пехота, а дальше-то идут другие — те, кто хотят властвовать.

И не то важно, что там говорили Василид и Валентин, как это соотносится с манихеями и альбигойцами, — неважно это сегодня. Это можно и нужно изучать для того, чтобы лучше что-то понять, но речь идёт только о политической практике и ни о чём другом.

А политическая практика состоит в том, что нет решения проблем человечества в нужном господам виде без реализации одной процедуры — расщепления рода человеческого. Надо признать, что род человеческий не един — «многоэтажное человечество» это называется. Он не един: есть почти не люди (недочеловеки), есть полулюди и есть подлинные люди.

А сделать это можно, только опираясь на гностическую традицию, которая для этого и была придумана!

Когда Христос пришёл и сказал, что у всех есть душа, — рабство рухнуло. Потому что раб — это то, чем можно пользоваться эффективно, только зная, что души нет, что это — вещь, зверь. А как только ты понимаешь, что есть душа, так через 100 или 150 лет это рабство рушится. Невыносимым оно становится. Значит, для того, чтобы оно снова возобладало, идея о том, что у всех есть бессмертная душа, все подлежат спасению, должна быть отменена! Это и есть гностический абсолютный враг. Он движется вперёд.

Дугину-то не хочется это признать, потому что он может как угодно проклинать постмодернизм, да и то — на самом деле он вполне им любуется и не зря говорит о его неизбежности. А гностику-то ему трогать не хочется. И не эту умственную гностику вообще, а политическую — ту самую, которая вооружена современными танками, суперсамолётами, ядерным оружием, авианосцами и всем остальным. И она движется на мир. Она!

И что вы можете ей противопоставить? Только доведённый до предельного каления хилиазм, только его. Я политикой занимался, когда распутывал, как именно некоторые наши философы, с гордостью носившие в отличие от меня в застойные годы партийный билет, как эти философы начали спутывать в единый клубок хилиазм и гностицизм?

Нельзя одновременно говорить о том, что надо бежать из мира, что мир создан злым Демиургом, — и о том, что тут должно существовать тысячелетнее Царство Божье. Нельзя одновременно говорить о том и о другом. Или — или. И не зря они столкнулись во Второй мировой войне: гностический фашизм (с его идеей недочеловека, сверхчеловека и всего остального, и — прекращения развития) и коммунистический хилиазм (с его одержимостью развитием, новым гуманизмом, новым человеком и всем остальным, что существовало и горело в его недрах).

Вот на один бой хватило тогда метафизики. И не было бы её — не победили бы никогда.

Значит, нужна не метафизика вообще, а мобилизационная антигностическая метафизика. Говоришь людям:

— Занимаемся мобилизационной антигностической метафизикой…

Они ноют:

— Вы гностик.

Ну, забодай тебя комар! Тебе же говорят, что мы с ними воюем, что мы собираем людей под знамёна антигностической мобилизации!..

Это что такое?

Это значит, что постмодернизм всех уже сделал… Анархосталинизм… И нет ему края.

Значит, что здесь в конструкции лишнее?

Мобилизационная антигностическая метафизика — это красная метафизика.

Вам завтра гностики навяжут картину мира, и ответить будет нечего. Вам постмодернизм навяжут, и вы ляжете.

Мобилизационная антигностическая метафизика и сверхмодерн — в их взаимосвязи с русским историческим опытом, с Петровым-Водкиным и со всем остальным. Вот с этим, всем вместе — можно бороться. А вы мне расскажите, как без этого!

За Чубайсом можно гоняться. И я не говорю, что не нужно. Давайте все вместе гоняться за Чубайсом. В рамках сетевой структуры с разными уровнями это возможно. Но если только это и будет, то будем гоняться, как все, ещё сколько-то лет. Потом он уедет. Или те, кто за ним гонялись, его возлюбят — так тоже уже было.

Война-то за счёт чего будет? Вы не чувствуете этот запах войны?

Чем Высоцкий отличался от Окуджавы? Тем, что у Высоцкого была военная страсть, а у Окуджавы была антивоенная страсть. Вот и всё.

Наши либероиды ноют и ноют, воют и воют, копаются в якобы имевших место наших слабостях в первый период войны.

Высоцкий сказал одну фразу, по памяти говорю: «От границы мы Землю вертели назад — Было дело сначала. [Но обратно её закрутил наш комбат, Оттолкнувшись ногой от Урала]»

И кончено! Всё! Вот так говорят, когда воюют.

Можно сколько угодно разбирать ошибки, но по волевому духу и по всему прочему — фраза одна: «Было время сначала».

Так чем мы занимаемся? — Разжиганием того духовного огня, который приведёт в это мобилизационное состояние, или «му-му» на непонятные темы?