Сергей Кургинян - Суть времени. Цикл передач. № 31-41

Предвидения не существует. Существует способность понимать процесс и уловить первые, начальные фазы его формирования, и сказать: «А, вот он! И он будет идти вот так». Поймать первые «раковые клетки»…

Вот и всё, из чего состоит предвидение: понять значение этих клеток и поймать их первыми.

Так вот, мы поймали и уже 15–20 лет разрабатываем это — предупреждаем, что будет так. И вот уже нависают эти события над миром с такой силой, как никогда.

Констатируя это, я завершаю ту часть, которая связана уже не с практической политикой, а с аналитикой международной и внутренней, и которая выводит нас на модель трёх проектов. А, выводя на них, выводит на модель Четвёртого, рассмотрение которого по всем пунктам невозможно без актуализации метафизической тематики.

И тут мы переходим к практической философии.

Что такое метафизика? Метафизика — это что такое?

Это мистика?

Это сидит ваш покорный слуга, начинает какой-нибудь обряд… Потом ему кажется, что он там выпал за грань этой вселенной, — потом у него там духи, он с ними общается… Чушь собачья. Чушь собачья.

Метафизика — это не мистика. Хотя и к мистике нельзя относиться без уважения, если ты относишься с уважением к религиозным людям и к их мистическим традициям. Я изучал эти мистические традиции, прекрасно их понимаю, но я абсолютно светский человек. И, уважая эти традиции, зная их, понимая, как они устроены, я абсолютно никого не призываю к ним присоединяться.

Религиозные люди и так в той мере, в которой хотят, в этом существуют. А нерелигиозные должны существовать в чём-то другом.

Но это вообще не имеет никакого отношения к метафизике. Это глубочайшее непонимание…

Метафизика — это одно, а мистика — это другое. Это случайно спутанные в силу нашего агитпропа понятия.

Метафизика — это предельные основания. Точка. Всё.

Чего угодно.

Важно, что это — предельные основания.

Запомните эту формулировку. Если вам скажут, что её нет в словаре, то не огорчайтесь. Она точная.

Без предельных оснований бывает трудно куда-то двигаться. Предельные основания — отсюда возникает метафизика, связанная со смыслом жизни, смыслом деятельности и так далее. Вы можете искать или не искать эти предельные основания.

Кстати, этим всегда занималась философия. До 20-го века. В 20-м веке, когда вместо Гегеля и, в каком-то смысле, Канта… Хотя Кант уже перестал этим заниматься… Ну, вместо Гегеля и Маркса, скажем так (для которого метафизика существовала, только называлась диалектикой, как и у Гегеля), — вот вместо таких философов, претендующих на онтологию, на бытие, на анализ основ, на единство гносеологии, онтологии, аксиологии и всего прочего, — вместо таких философов родились позитивисты, структуралисты… С этого момента место философии заняла логика или гносеология, или философия культуры. А философия кончилась.

И последним великим философом, имеющим практическое политическое значение, был Карл Маркс. Карл Маркс, искавший эти предельные основания.

После него существовала ещё одна школа, которая действительно предельными основаниями занималась в том плане, что сказала, что их нет и фиг с ними. Называется она «экзистенциализм».

Я здесь без всяких огрублений пытаюсь наиболее просто это всё изложить. Да, у меня есть предельные основания — они заключаются в том, что я знаю, что их нет, а веду себя так, как будто бы они есть.

Фолкнер от лица экзистенциализма сказал: «…оставить хоть маленький шрам на лике великого Ничто» ( «Необходимость оставить хоть крошечный шрам на лике великого Ничто»), — вот в чём смысл и цель человеческой жизни.

— Это абсурд. — Ну и что? А я веду себя так, как будто бы его нет. А я на него плюю.

В этом великая человеческая традиция. Она выходит за рамки экзистенциализма, потому что никогда человек не смирится ни с какими законами природы. Открывая эти законы, постигая их, ликуя по поводу того, что он их постиг, жадно желая постичь что-нибудь новое, человек тут же начинает эти законы попирать.

Он открывает закон гравитации, только для того, чтобы преодолеть его. Он никогда ни с какой закономерностью не смирится.

Человек, смирившийся с закономерностью, — это уже не человек…

Человек, не выявляющий закономерностей, — это безумец.

Человек, смирившийся с закономерностью, — дрожащая тварь.

Человек — тот самый, про которого было сказано: «…это звучит гордо», — это человек, который законы постигает — и не принимает. Он их преодолевает.

И в этом его миссия.

Природа, закономерности, железные функции?! Плевал он на них!..

Он существует для того, чтобы их понять и преодолеть.

«Свобода — это познанная необходимость», — что это значит?

Законы — это познанные законы, которые освобождают для того, чтобы их не стало в каком-то смысле. Открыть законы гравитации в этом смысле нужно для того, чтобы их преодолеть, взлетев сначала в высь поднебесную, а потом и вылетев в космос. Вот для этого нужно знать законы гравитации. А не для того, чтобы им подчиниться и ползать по земле.

Значит, если таким законом, например, для человека является смерть, то, как только он выявил её в качестве закона и познал в качестве такового, он будет это преодолевать. И это тоже задача метафизики. Он уже по факту понимания этого начинает это преодолевать.

Именно поэтому он человек. Светский, религиозный, — какой угодно. Это зависит от того, в каких формах он это делает. Но он перестаёт быть человеком, когда в нём нет воли к преодолению.

Итак, метафизика может искать предельные основания либо в абсурде — в «великом Ничто», которое рано или поздно и станет тьмою кромешной — это я показал в книге «Исав и Иаков»… Есть экзистенциалисты, которые начинают молиться на это Ничто, как я считаю, Хайдеггер и другие, — есть вот такая гностическая школа…

А есть левые хилиастические экзистенциалисты, которые говорят: «Мы шрам оставим».

Но они уже — и те, и другие, — признали, что предельных оснований нет, а действуют так, как будто они есть. А человек остался. Ничего в нём нет, кроме вот этого в нём того, что «не примирюсь!» Знаю, что нет предельных оснований, а вести себя буду так, как будто они есть!

Это экзистенциальная школа.

Есть религия, которая видит предельные основания в Боге. И дальше уже движется по ступеням восхождения, постигая Бога, потому что метафизика — это не катехизис. Это вещь гораздо более сложная и глубокая.

И есть светская метафизика, которая видит преодоление в человеке.

Но в человеке она его может видеть только как в процессе. Значит, для неё актором преодоления (субъектом преодоления) является двигающийся, восходящий человек — человек, находящийся в движении.