Евгений Софронов - В лучах прожекторов

– Третьему батальону в третьем секторе в границах: справа Кутузовская слобода – Дарвино, слева Воробьево – Середнево обеспечить в ночных условиях огонь 193-го зенитно-артиллерийского полка. Командный пункт – Немчиново.

– Как видите, товарищ Цыганенко,– сказал Волков командиру третьего батальона,– ваш батальон останется на своих боевых позициях.

– Есть, товарищ майор.

Потом начальник штаба зачитал заключительную часть боевого приказа, определявшую переход прожекторных батальонов в оперативное подчинение обеспечиваемых зенитно-артиллерийских полков с боевой готовностью в 21 час 22 июня и развертывание командного пункта полка в помещении штаба в Чернышевских казармах.

После Зорькина говорил Волков. Отдавая последние на сегодня распоряжения, он спешил распустить людей.

– Все подразделения, размещенные в артиллерийских городках, немедленно вызвать в Чернышевские казармы. Расчеты доукомплектовать приписниками. Выезд подразделений из расположения полка – до четырнадцати часов. Всё, товарищи. Приступайте к выполнению боевого приказа.

Комбаты подошли к начальнику штаба, командиры рот – к начальникам служб, чтобы уточнить, пока было время, возникшие вопросы. Они вполголоса переговаривались между собой. Всех волновало одно: Родина в опасности.

Иван Ефремович помог начальнику штаба дать разъяснения командирам батальонов. Проверил отправку посыльных на сборные пункты и прошел по службам. Везде кипела работа. «Что будет, если сегодня же ночью враг появится в небе Москвы?» – подумал Волков. Хотя светлого времени на занятие боевых позиций было достаточно, его не оставляло стремление быстрее отправить подразделения в район их боевых порядков: по пути могут встретиться и непредвиденные трудности. Особенно его беспокоили подмосковные проселочные дороги, еще не просохшие от прошедших дождей. Для таких дорог, как правило, глинистых и разбухших от воды, нужны автомашины с повышенной проходимостью. А его боевая техника не полностью отвечала этому требованию: только звукоулавливатели были смонтированы на трехосных автомобилях.

Достав из кармана носовой платок, Волков вытер потный лоб и немного успокоился. Поразмыслив, пошел в парк боевых машин – там бойцы работали у материальной части. Здесь все делалось в большом темпе. Ревеля заводимые двигатели автомашин. Некоторые расчеты укладывали полученное по тревоге имущество. Прожекторные станции и звукоулавливатели неприкосновенного запаса, стоявшие до этого на колодках, уже были на ходу. Все шло вроде так, как надо. «Может, подразделения задерживает выдача оружия и имущества?» – подумал командир и направился на склады полка, где хранился неприкосновенный запас. На складах раздавали оружие, боеприпасы, продовольствие, химическое и инженерное имущество. «Скорее, скорее»,– хотелось крикнуть Волкову. Но» он сдерживался и вившие оставался спокойным. Действовать надо четко, без суеты. Никакой паники. «И жена, так некстати уехавшая в санаторий, очевидно, вернется,– на минуту отвлекся Волков.– По месту работы ее, безусловно, ждут важные дела…»

В воротах городка показалась группа людей з штатском. Это прибыл из города приписной состав, извещенный повестками.

15 июня 1941 года, за неделю до войны, взводы лейтенантов Теплова и Ковалькова были выведены в городок зенитно-артиллерийского полка для отработки практических задач и взаимодействия. Сюда же собрали на учебные сборы и приписной состав роты. Приписники – красноармейцы и младшие командиры – под руководством опытных номеров прожекторных расчетов изучали материальную часть звукоулавливателей, прожекторных станций, свои обязанности при работе на них, стрелковое оружие, способы инженерного оборудования боевых позиций.

На воскресенье 22 июня планировалось проведение политинформации, спортивных соревнований, просмотр кинофильма в клубе зенитчиков. Однако осуществить их не удалось: в 5 часов 20 минут в общежитие командиров вбежал запыхавшийся посыльный: «Боевая тревога! Война, товарищи!»

В первый момент Теплое не осознал услышанного, показалось, что слова посыльного относятся только к артиллеристам. Но в следующее мгновение страшное слово «война» подействовало отрезвляюще.

– Александр,– сказал он проснувшемуся Ковалькову,– быстро собирай личный состав. Проверь снаряжение, поставь задачу готовить материальную часть к маршу. А я пойду к дежурному, свяжусь со штабом полка.

– Есть,– ответил Ковальков, быстро оделся и вышел из общежития.

В комнате дежурного собралось много артиллеристов. Телефонная линия была занята. Сказав дежурному о том, что как только будет звонок от прожектористов, пусть немедленно найдут его, Теплов направился вслед за Ковальковым в расположение роты.

Встретив у выхода из казармы прожектористов, следовавших в парк материальной части, он приказал выделить связного к дежурному по зенитно-артиллерийской части и проинструктировал его. Затем вошел в помещение, уточнил задачу суточному наряду и тоже направился в парк. Надо было проверить, как идет подготовка к предстоящему маршу в Чернышевские казармы.

Военный городок уже не был похож на городок мирного времени. Хотя тревоги всегда превращали его в «потревоженный муравейник», однако учебный характер тревог в мирное время все же накладывал свой отпечаток – чувствовалась условность в обстановке и действиях командиров. Сейчас же, в эти утренние часы первого дня войны, взводы, отделения, расчеты старались как можно быстрее прибыть в парк материальной части, почти все делалось бегом. При этом не было слышно посторонних разговоров – все были захвачены серьезностью положения.

Но до парка дойти не удалось: подбежал связной и подал телефонограмму: «Со всем личным составом и материальной частью прибыть в Чернышевский гарнизон. Фортов».

Было 6 часов 45 минут утра. Теплов сообщил содержание телефонограммы подошедшему Ковалькову, уточнил, как идет подготовка матчасти, и они вдвоем, отпустив связного, пошли выбирать место для построения колонны. В связи с тем, что на проходящем около военного городка шоссе движение автомашин было незначительным, командиры решили построить колонну прожекторных станций на обочине шоссе. Выехать из городка наметили в 8.00.

Сплошная облачность, висевшая над Москвой и ее пригородами уже более трех недель, в то памятное утро 22 июня к восьми часам рассеялась.

Колонна готова к маршу. Теплов обратился к личному составу:

– Нам приказано срочно прибыть в Чернышевские казармы. Следуем колонной. В расчетах назначить наблюдателей за воздухом и за сигналами с головной машины. Я – впереди колонны, лейтенант Ковальков – замыкающий. По машинам!