Михаил Делягин - Путь России. Новая опричнина, или Почему не нужно «валить из Рашки»

Это бесспорно, но говорить, что бюрократы закрыли статистику, потому что сейчас будет катастрофа, неверно. Сейчас не будет катастрофы – просто снижение эффективности использования средств.

Системный кризис неизбежен, но лишь после 2012 года. Время и ход его протекания зависят от многих невидимых, непредсказуемых параметров, начиная от цен на нефть и кончая межнациональными отношениями, масштабами техногенных аварий и пр. Мы это прогнозировать не можем, мы можем только готовиться.

Локальная бытовая глупость, демонстрируемая сейчас некоторыми элементами российского государства, нас пугать не должна. Чего вы от него хотите, в конце концов? Если сложился правящий класс, насколько можно судить, ориентированный на коррупцию, а не на развитие, – он будет глупеть феноменальными темпами. Это естественно.

И смотреть надо не на Резервный фонд и даже не на его сумму с Фондом национального благосостояния, а на динамику международных резервов Банка России. Пока нам везет – высокие цены на нефть, благоприятная международная конъюнктура, которая значительные капиталы загоняет в Россию, и т. д.

Правда, несмотря на переизбыток средств у государства и, в частности, в бюджете Минфин, насколько можно понять, постоянно стремится к осуществлению займов.

Логика здесь следующая: официально говорится, что когда деньги кончатся, а мы начнем брать займы, нам эти займы будут давать под высокие проценты. А сейчас нам их дают под низкие. Поэтому надо сейчас взять под относительно низкие проценты, чтобы пришлось брать под высокие чуть позже.

Грубо говоря, мы поняли, что наши гробовые деньги когда-нибудь кончатся, так давайте возьмем денег, чтобы они кончились на два месяца позже.

Эта логика имеет право на существование. И в этом отношении подход относительно рационален.

Другое дело, что это бухгалтерский подход, как у людей, которые искренне не верят и не знают, что деньги должны работать, не могут себе представить, что деньги могут приносить прибыль, направляться в развитие экономики и приносить налоги. Люди эти искренне не верят, что Россия может зарабатывать себе на жизнь сама, а не сидеть на нефтяной игле. Это логика – базовая для всего российского государства – последовательного, принципиального отказа от модернизации.

Вторая возможная мотивация стремления российской бюрократии к займам, особенно внешним, связана с закрытостью этой сферы. Есть другая закрытая сфера – торговля оружием. В ней людей периодически обвиняют в коррупции, но на самом деле без взяток там, насколько можно судить, можно сделать немного.

Когда вы хотите, чтобы какой-нибудь Алжир купил «МиГи», а не «Фантомы», или чтобы он купил «Фантомы», а не «МиГи», в ход идет все: правил практически не существует.

Так вот, вторая аналогичная сфера – это сфера торговли внешними долгами. Когда посадили Сергея Сторчака – это, по– моему, было абсолютно прозрачной историей.

У нас есть банк, через который проводятся все операции с долгами государства. И он имеет, как говорил Райкин, маленький, но очень хороший процент со всех этих операций. Сторчак, насколько я могу судить, попытался по небольшой сумме наших долгов провести операцию мимо банка, создав тем самым негативный прецедент, – и был наказан.

Кудрин его спас, потому что Сторчак, похоже, ничего не сказал. Или потому, что Кудрин и стоящие за ним оказались сильнее соответствующих ведомств.

Но, с моей точки зрения, обвинения против Сторчака были вздорными, потому что внешние долги – столь же непрозрачная сфера, что и продажа оружия. Когда вы берете займы и все знают, что вам эти займы не нужны, а вы их все равно берете, – предположить, что вас не попытаются за это как-то отблагодарить, крайне сложно. Логично предположить, что здесь есть и коррупционные интересы; без этого массовое поведение на грани помешательства со стороны квалифицированных людей просто странно.

И наконец, последнее. О внешних займах договариваются обычно в очень фешенебельных странах – в США, Швейцарии и других местах, куда просто приятно лишний раз смотаться в командировку.

А мы остаемся в России, делаем это осознанно и советуем это вам. Потому что народ России вернет себе свою страну и сделает Россию процветающей, нормальной, цивилизованной, благополучной и демократической страной. И никакие коррупционеры народу, то есть и нам с вами, в этом помешать не смогут.

Прошлое – их, настоящее враждебно, но будущее – наше.Правда, для овладения будущим надо сначала выиграть битву за него, ведущуюся сегодня в форме борьбы вокруг усугубления либеральной реформы образования.

Русский язык лукав, как русский священник. Даже самые привычные нам слова имеют смысл, о котором мы при частом их упоминании иногда забываем. Например, произнося слово «образование», мы должны помнить его буквальное значение: не только вуз, но и школа дает знания и формирует личность, поколения, тем самым – народ, в идеале объединенный общим делом, то есть нацию.

Поэтому, когда наши все еще кое-кем уважаемые реформаторы говорят о том, что система образования должна готовить специалистов, пусть даже хорошо адаптирующихся к меняющимся реалиям, это уже есть некоторое оскопление системы образования. Потому что его главная задача – не прививка умений, не распространение знаний, а формирование личностей.В советской, а до того российской школе именно поэтому так много внимания уделялось истории и литературе: так воспитывалась мораль детей и молодежи. Важно понимать: воспитывать – значит не только готовить квалифицированных специалистов. Школа – это дело государственное. И государство через школу имеет возможность эффективно внедрять хотя бы простейшие моральные установки.

Правда, государству это, судя по тому, что оно внедряет через телевидение, не нужно. определение «школа молодого бандита» применительно к центральному телевидению уже не шутка, а просто констатация факта.

Когда же сегодня министр образования Российской Федерации Фурсенко, заслуживший репутацию могильщика российского образования, произносит, что задачей системы образования является подготовка квалифицированных потребителей [24], – хочется ответить его же словами: мол, наши студенты так же хороши, как и наши автомобили (имелись в виду легковые).

А ведь насаждение примитивных стандартов образования, превращающих человека в простой придаток той или иной технологии, а отнюдь не самостоятельную ценность, среди прочего, еще и повышает риск бессмысленных преступлений.

Тот же эффект оказывает разрушение представлений о норме поведения, разрушение морали, которое осуществляется не только через крах структур повседневности, но и через деградацию системы образования.