Газета День Литературы - Газета День Литературы # 177 (2011 5)

"Подобно многим своим сверстникам, Николай Михайлович Елтышев большую часть жизни считал, что…" – начинает Сенчин свой роман. И далее уже не так важно, что именно считал Николай Михайлович. Важна авторская заявка на типичность описанной им ситуации, на то, что через систему единичных и вполне конкретных образов этого художественного произведения даётся нечто общезначимое.

Между тем, главные персонажи этого произведения (назвать их "героями" язык не поворачивается) живут в полностью модернистском мире, где моральные принципы, мягко говоря, ситуативны, то есть напрочь отсутствуют какие-то представления о добре и зле, если только они напрямую не касаются интересов самих персонажей.

Мало того, что капитан Елтышев спокойно обирает клиентов вытрезвителя, куда попал "после нешуточной борьбы", и мечтает дождаться "вполне реального пьяного вусмерть богатея с набитыми деньгами карманами". Мало того, что его жена, работающая не где-нибудь, а "в центральной библиотеке города", находит "пьяный" приработок мужа не только нормальным, но и вполне желанным.

Они ведь и потом, после "нежданной" катастрофы этого своего затхлого мирка, перебравшись в деревню, куда чуть ли не "со всего Союза" съезжаются потерпевшие жизненный крах люди, продолжают жить по-прежнему, в рамках привычной им "готтентотской" морали: " – Что такое плохо? – Это когда мой сосед побьёт меня, угонит мой скот, похитит мою жену. – А что такое хорошо? – Это когда я побью моего соседа, угоню его скот, похищу его жену…"

Ту же готтентотскую мораль – без единого светлого пятна – исповедуют и все другие персонажи сенчинского романа.

Когда Елтышевы с подачи какого-то городского бизнесмена меняют на алкоголь собранные деревенскими жителями грибы и ягоды, они совершенно не понимают, что такая их "работа" вернётся к ним бумерангом в виде ограбленного дома и убитых сыновей (старшего, Артёма, убивает в драке сам Николай Елтышев – аллюзии со знаменитой картиной Репина "Иван Грозный убивает своего сына" даже не нуждаются в особых пояснениях).

Когда старшие Елтышевы вдвоём чуть ли не вилами гонят со двора свою невестку-вдову, мать их родного внука, тоже, как и свекровь, Валентину, Вальку (кстати, штрих, доказывающий профессиональное мастерство автора), а потом, после смерти Николая Михайловича и второго сына Валентина Викторовна украдкой пробирается к тому же внуку и та же невестка гонит её со своего двора, – круг замыкается.

А развязка наступает у ограды детского сада, где маленький "Одион Петъунин" отказывается от своей принадлежности к роду Елтышевых.

"Валентина Викторовна медленно сползла по ограде на землю. Громко, задыхаясь, рыдала… Через какое-то время, немного придя в себя, попыталась встать, но не смогла. Ног не чувствовала, руки срывались со штакетин.

Площадка садика, проулок были пусты. Помочь ей было некому".

Так сказать, нет правды на земле, но правды нет – и выше…

Что же хотел написать и что же на самом деле написал Роман Сенчин?

Рискну предположить, что он хотел написать "игровой роман", замаскированную под "семейную сагу" антиутопию, где нарочитое отсутствие у её персонажей каких бы то ни было нравственных ориентиров должно буквально "вопиять к Небу".

А "на выходе" у него получилось совсем другое – роман-притча о том, что каждому воздаётся по делам его и по вере его. Не сразу, но воздаётся.

И не случайно, начинаясь с характеристики Николая Михайловича Елтышева, роман заканчивается инсультом и, видимо, смертью его жены…

"Муж и жена – одна сатана"? Елтышевы. По Далю, "елтыш" – это уральское и сибирское слово, означающее чурбан, отрубок, кругляковые, неколотые дрова. Целая деревня, целый Алтай, целая Сибирь, целая страна таких беспросветных "елтышей"-чурбанов?

Даже интересно, кто же тогда строил советскую "империю" на полмира, побеждал в мировой войне, летал в космос и открывал тайны атомного ядра? Где все эти люди, куда они исчезли?

По долгу службы автору этих строк постоянно приходится сталкиваться с множеством самых разных людей, наших соотечественников, каждый из которых приходит со своим планом "спасения России".

И главной заковыкой всякий раз оказывается то странное обстоятельство, что их гениальные планы должен осуществлять кто-то другой, не они сами: абстрактное "государство" или конкретные "сильные мира сего", – как будто и те, и другие не озабочены реализацией совсем других, собственных проектов, ничего общего со "спасением России" не имеющих.

И вот здесь становится уже намного "теплее" насчет главной отличительной особенности того литературного вектора, который обозначен выше как "новый реализм".

Все авторы, включённые в этот вектор, от Романа Сенчина до Захара Прилепина, от Сергея Шаргунов до Германа Садулаева, etc. – шлют неизвестно куда и кому сигнал бедствия: "Спасите наши души!" Поскольку никаких сил для самостоятельного преодоления катастрофы не находят ни вне, ни внутри себя.

Главная отличительная особенность реализма как художественного метода – вовсе не в "достоверности" каких-то деталей или даже всего хронотопа образной системы произведения. Главная отличительная особенность реализма как художественного метода – присутствие в произведении объединяющего пафоса, будь то пафос отрицательный, как в классическом "критическом реализме" русской литературы XIX-ХХ веков, или пафос положительный, как в "социалистическом реализме" советской литературы. Весь объединяющий пафос "нового российского реализма", самым ярким выражением которого, повторю, стал роман "Елтышевы" Романа Сенчина, заключается в единственном крике "SOS!", с которым он обращается "к городу и миру".

И в этом отношении данный литературный вектор, на мой взгляд, вполне оправданно будет назвать "SOS-реализмом", при всех понятных контами- нациях как с приснопамятным "соцреализмом", так и с различными производными от русской транскрипции международного сигнала бедствия.

В феврале 2009 года русская литература потеряла историка, фантаста, публициста Юрия ПЕТУХОВА. "Он умел странствовать по временам давно минувшим, вынося оттуда некие глубинные знания; удивительны были его неразрывность с родиной; его редкая для наших времён глубинная русскость, жертвенность, восторг перед родными палестинами и вместе с тем братская отзывчивостью к праотеческим землям, откуда изошли наши предки; его не- оскудное воображение, парадоксальность идей, доступность изложения и насыщенность фактами", – так писал в прощальном слове о нём Владимир Личутин.

Юрию Петухову исполнилось бы в этом мае всего 60 лет...

Эти стихи его – впервые на столь широкую читающую публику.